ВАЛААМСКОЕ СЛОВО О ВАЛААМСКОМ МОНАСТЫРЕ

По благословению валаамского настоятеля  о. игумена Дамаскина составил валаамский иеромонах

«Валаамское слово» выпущено отдельным изданием в Санкт-Петербурге в 1871 г.

Это выдающееся произведение: стремление сжато и точно рассказать об истории обители

сочетается здесь с ярким поэтическим вдохновением. Перед нами поэма во славу монастыря и окружающей его природы.

КОЛЬ ДОБРИ ДОМИ ТВОИ, ИАКОВЕ, И КУЩИ ТВОЯ, ИЗРАИЛЮ (Числа 2, 4, 5)

 На обширных водах Ладожского озера, в северо-западной части их, разнообразными горами возвышается группа островов, покрытых лесом, — это о. Валаам и его дети. Образованные из кряжей темно-серого гранита, эти острова в громадных обнаженных скалах, в гигантских отвесных растрескавшихся стенах, покрытых вековыми сединами моха, в зеркальных водах своих заливов и проливов, окаймленных развесистыми соснами и елями, громоздящимися уступами по склонам гор, в сумраке лесов, при глубокой тишине пустынной, повсюду представляют картины поразительного величия, повсюду возбуждают в душе мысли благоговения перед Создателем и невольно влекут и сердце, и ум к Предвечному. Запечатленные таким высоким характером, острова Валаамские, при своей совершенной отдельности от селений мирской суеты[1], по глубокомысленному выражению преосвященного Гавриила, митрополита Новгородского, «промыслом Спасителя мира назначены для селения иноков»[2]. И в самом деле, при обилии религиозного элемента, необходимого для сердца чувствующего, как напротив скудна валаамская природа вещественными благами, за которыми так гонится душа, погрузившаяся в пустоту земных наслаждений. Единственное бросающееся в глаза богатство Валаама — это его лес; но этот лес вовсе не продукт для торговли. Украшает он острова и хранит их от бурь северной непогоды только единственно потому, что тщательно хранит его рука бережливости, почти не допускающая к корню его топора. При каменистом грунте, при северных холодах едва во 100 лет достигает на Валааме дерево естественной своей величины, преодолев в своей молодости тягости северной жизни, оно почти всегда заболевает сердцем, и в старости, а нередко и в зрелом возрасте сокрушает его сильная ладожская буря. Благодаря только тому, что буря, а не топор заготовляет для Валаама топливо, сохраняют острова его свою величественную, вечнозеленую, мохнатую одежду; иначе же, если допустить к ним промышленника, в короткое время, обнаженные, представят они такую же печальную картину опустения, какою поражает путника противолежащий им нагой, безжизненный северный берег Финляндии. Луговой земли на Валааме — несколько лоскутков; собираемое на них, можно сказать, горстями сено достаточно для продовольствия скота собственно потому, что для скота не отведено пастбищ. Пахотной земли почти вовсе нет; вообще вся почва, как образовавшаяся из выветрившегося гранита, дика, малопроизводительна и негостеприимна. Ловимой рыбы не то что для промысла, не хватает даже и для себя. Одним словом, вещественную скудость Валаама очерчивает тот факт, что до последнего возобновления, на горах его монастыря, при общем его запустении, только в одной лучшей его местности, около Кукинского залива, в ветхих лачугах гнездилось несколько убогих финских семей.

Но труд, благословляемый Господом, преодолевает все. И вот, при помощи долговременного молитвенного труда на Валааме явились плодовые деревья и огородные овощи.

Главным условием для последних было, так сказать, создать самую почву, — и вот, долгим временем, на голом граните образовались обширные, местами саженной глубины, насыпи из наносной земли, в состав которой вошли по частям песок, суглинок и щепной перегной. И теперь на каменистых горах Валаама в обилии растут разных сортов яблони, сливы, вишни, арбузы, дыни, тыквы и проч. По островам стадами ходят никем не тревожимые красивые северные олени. Леса превратились как бы в обширные сады, разрезанные широкими, удобными дорогами. Повсюду видны св. кресты, часовни, домы. Повсюду бла­гоухает богарадная жизнь, повсюду слышится славословие Божие. 

МЕСТО БО, НА НЕМ ЖЕ ТЫ СТОИШИ, ЗЕМЛЯ СВЯТА ЕСТЬ (Исход 3, 5)

Горы Валаама благословил лично святым крестом святой апостол Андрей Первозванный,— это говорит предание.[3]

Основателями пустынного жития на горах Ва­лаамских были преподобные Сергий и Герман. В одно время были они игуменами основанной ими здесь обители и просветителями окрестной страны — финской Карелии и Олонецкого края.[4] Когда именно жили преподобные и откуда они были родом — неизвестно. Нетленные их св. мощи были обретены в 1163 году и тогда же, вероятно, вследствие нашествия шведов перенесены были в Новгород, — это было при Новгородском архиепископе Иоанне I. Прошло 17 лет; миновало нашествие. По совету св. архипастыря с преподобных списаны были иконы, и святые телеса их возвращены на Валаам и там, должно думать, из опасения, чтобы дерзкая рука не оскорбила святыни, положены под спудом, в глубоко иссеченной могиле, в которой мирно почивают они и по настоящее время. Невидимы телеса святых; но благоухание чудных дел их, разливаяся всюду, из далеких мест привлекает к ним множество верующих на поклонение.

Святые угодники Божий, являясь в сонных видениях и наяву, исцеляя болезни, спасая от потопления, призывают многих в свою обитель.[5]

Восхваляя праведную жизнь их и чудеса, св Церковь празднует их святую память 28 июня и перенесение их святых мощей — 11 сентября.

В 960 году прибыл на Валаам из Чухломы преподобный Аврамий Ростовский. Просветившись здесь святым крещением и приняв монашество, он впоследствии содействовал Ростовскому епископу Феодору в просвещении Ростовской земли и на Ростовском озере основал свою обитель в 990 г., всех древнейшую по летописям.[6] Таким образом, первая искра христианства блеснула северу с Валаама, остров сей был рассадни­ком пустынножителей в полунощной стране.

В XII веке подвизался на Валааме преподобный Корнилий, основавший впоследствии на Онежском озере Палеостровский монастырь, в котором почивают его святые мощи под спудом.[7]

В 1251 году по просьбе Белозерского князя Глеба Васильковича с Валаама отправлен был здешний постриженник Геннадий настоятелем во вновь устроенный при устье реки Шексны Усть-Шехонский монастырь.[8]

В XII, XIII и XIV столетиях были постоянные войны русских со шведами из-за обладания Карелией. Не раз во время этих войн шведы, разъезжая по Ладожскому озеру, отмщали на беззащитных монахах свои неудачи в битвах с русскими, разоряли и жгли мирные монашеские кущи. В 1371 г. вел войну с русскими шведский король Магнус II Смек. Поднялась на Ладожском озере страшная буря; разбиты были шведские корабли; погибло все шведское войско; только на корабельной доске спасся сам король: его принесло к берегам Валаама. Здесь он был присоединен к Православной Церкви, принял свя­тую схиму с именем Григория и через три дня скончался. Как неоспоримый свидетель этого со­бытия на общем братском кладбище видна могила венценосного схимонаха.

Обитель росла. Когда в 1393 г. со святою иконою Царицы Небесной — благословением святой Афонской горы — прибыл сюда преподобный Арсений Коневский, он нашел здесь уже многолюдное братство — и только это обстоятельство побудило его, искавшего безмолвия, удалиться на Коневский остров, где им основан впоследствии монастырь, в котором теперь починают его святые мощи под спудом.[9]

До 1429 года «со всяцем смирением и многим терпением и кротостию зельною» подвизался на Валааме преподобный Савватий, постриженник Кирилло-Белозерского монастыря. Он слышал, «что иноки Валаамского монастыря подвижное имут житие, днем и нощию в богоугождении труждающеся, пищу же имут от труда рук своих», почему и оставил Кириллов.[10] Впоследствии, по званию Божию, он удалился с Валаама на Соловецкий остров и там при содействии валаамского же питомца, старца Германа, положил начало иноческому житию.

В одно время с преподобным Савватием пребывали на Валааме преподобный Евфросим, происходивший из князей Тепринских, впоследствии возвратившийся в Саввину пустынь,[11] и инок Геннадий,[12] ученик преподобного Савватия, впоследствии св. архиепископ Новгородский, рев­ностно подвизавшийся вместе с преподобным Иосифом Волоколамским против распространяв­шейся тогда ереси жидовствующих.

В 1474 году, узнав от валаамских иноков, что на Валааме есть «общежительное пребывание и особное по двема и трием, единодушное и отходное уединенное молчание», явился сюда преподобный Александр Свирский «О чадо! — говорил ему бывший тогда игумен Иоаким — Видиши ли, яко место сие зело скорбно есть и пребывающие в нем тесное и нуждное житие проходят, ты же юн сый, мню, яко не можеши терпети скорбей на месте сем». Слезами, поклонами и новыми просьбами отвечал на эти слова игумена преподобный. Тогда, прозирая, что «он сосуд избран хощет быти Богу», наконец сказал ему игумен: «Отсель буди служай братии со всяким терпением и послушанием». Преподобный Александр пострижен здесь в монашество, сначала трудился в общежитии, потом отшел на безмолвие на Святой остров, откуда впоследствии вызвал его Божественный глас на берега Свири, где он основал существующий поныне Троицкий монастырь.[13]

По отшествии преподобного Александра подвизались на Валааме преподобные Афанасий Сяндемский, Адриан Ондрусовский и Евфросин Синозерский,[14] впоследствии первый из них осно­вал на восточном берегу Ладожского озера Сяндемскую пустынь, второй — в 20 верстах от Олонца — пустынь Ондрусовскую и третий — на берегу Синичьего озера, в 30 верстах от Устюжны,— Синозерскую пустынь.

Такой дивный сонм святых светил монашества, воссиявших на горах Валаамских, показывает, в каком цветущем состоянии была тогда здесь подвижническая жизнь. Обилуя духовными сокровищами, обитель в то время обиловала и внешними благами. В разных погостах принадлежало ей 1919 дворов, на берегу Кандалакского залива она владела соляною варницею, пашнями, рыбными ловлями и другими угодьями.[15] Имения монастырские льготными грамотами освобождены были от разных пошлин и повинностей Так обитель цвела.

Между тем в пределах Карельских лютеранство разливало свои сладкие и гибельные струи. Православие, насажденное иноками Валаама, по степенно погасало. Православные церкви и мона­стыри были обращаемы в лютеранские кирки. Между русскими и шведами горела война. Тогда страшная рука опустошения достигла и Валаама. В 1578 году 20 февраля шведы напали на монастырь, и 18 старцев и 16 послушников от их меча скончались мученически.[16] В 1581 году мор пожал 37 старцев и 47 послушников.[17] Вскоре и самую обитель сожгло пламя войны.

По разорении монастыря оставшиеся в живых валаамские иноки одни с настоятелем скрылись в дебрях монастырских, другие поселились в Антониевом Дымском монастыре. Скрывшиеся на Валааме по миновании опасности на святых своих горах стали немедля созидать свои кущи. Поселившиеся в Дымском монастыре соблюдали там устав Валаамского общежития.

18 мая 1595 года между Швецией и Россией был заключен мир, который возвратил России ее древнюю Новгородскую собственность, где наши братья и церкви, по прекрасному выражению Карамзина, «тосковали под властью чуждых завоевателей». Великий князь Федор Иоаннович, утешая Карелию, обратил свои взоры и на Ва­лаамский монастырь, узнав «про нужу и терпение валаамского игумена Давида с братиею, что учинилось разорение от свейских людей их монастырю». Царскою казною повелел он возобновить Валаамскую обитель, предоставил в ее владение как прежние ее вотчины, рыбные ловли и угодья, так и вотчины Антониева Дымского монастыря. Так из пепла и развалин воскрешал земной ангел святую обитель. Обитель ожила: устроены были в ней церкви, кельи, отлиты колокола...

В 1611 году страшная гроза разразилась над Валаамом. Шведские войска, предводительствуемые фельдмаршалом Делагарди, взбунтовались, и целые их дружины с распущенными знаменами бежали в Финляндию. Увлекаемые вихрем мятежа, они опустошили окрестности, напали на Валаамский монастырь, предали здесь все огню и мечу. Тогда игумен Макарий, братия и служки любовь ко Христу запечатлели своею кровью, прияв смерть от руки шведов.[18] Остров вконец опустел, только святые телеса преподобных первоначальников мирно почивали на нем в глубине тихой могилы. Но и их многовековой покой восхотело нарушить нечестие. Лютый недуг и расслабление всех членов остановили дерзость безумных, и они, вразумленные Божественным наказанием, над священною могилою соорудили деревянную часовню.[19]

По Столбовскому договору в 1617 году шведскому королю Густаву Адольфу уступлены были Россией: Кексгольм, Карелия и Ингерманландия, тогда и остров Валаамский остался в руках шведов. Но могло ли место святое, осененное апостольским крестом, орошенное святым потом подвижников, смоченное мученическою кровью преподобных и хранившее в недрах своих святые нетленные телеса дивных чудотворцев, оставать­ся навсегда в запустении?! 

ВЕЧЕР ВОДВОРИТСЯ ПЛАЧ И ЗАУТРА РАДОСТЬ (Псалтырь 19, 6)

Целое столетие продолжалась печальная ночь запустения Валаама. Сочувствуя его горестной судьбе и для глубокой его ночи не предпо­лагая утра, Тихвинский архимандрит Макарий с братиею желал изнести на свет святые мощи преподобных его первоначальников. В трогательном прошении он умолял благочестивейших царей Иоанна и Петра Алексеевичей: «не давать в поругание святых Германа и Сергия Валаамских, паче же и российских, древних, преславных чудотворцев». «Повелите, государи, — взывал он, — те святыя мощи с того Валаамского острова, от их люторского поругания перенести в свое царское богомолие в Тихвин монастырь».[20] Но не отъятием солнца валаамского долженствовало начаться утро для Валаама!

В   это   время   готовилась   великая   Северная война. Когда манием Божиим под Полтавою склонились ее весы в пользу благословенной России и во власти Петра Великого очутились вся Лифляндия, Эстляндия, Карелия и часть Финляндии, тогда в 1715 году неожиданно последовало Высочайшее повеление о восстановлении монастыря на горах Валаамских.[21] Вероятно, что в частых своих поездках в Олонецкий край государь не раз посетил Валаамский остров, видел здесь печальное и одинокое положение святых мощей преподобных, и тогда в благочестивом его сердце возникла мысль снова водворить сонм подвижников на Валааме, вокруг священной могилы святых первоначальников, и что только теперь, с приобретением Финляндии, настало время для великого осуществления его мысли.

Медленно восставал Валаамский монастырь из глубокого векового мрака. В 1732 году от им­ператрицы Анны Иоанновны были пожалованы ему «на пропитание и на церковныя потребы» 23 двора в Саккульском погосте, дозволено по-прежнему владеть находящимися вокруг него рыбными ловлями безоброчно, и тогда же были снова приписаны к нему соляная варница, рыбные ловли и сенные покосы, находившиеся в Кольском уезде Архангельской губернии. В 1751 году от императрицы Елизаветы Петровны на «необходимыя постройки» было пожаловано 3000 руб. С помощью этих державных приношений подымался монастырь. В 1754 г. его постигло новое испытание: 3 апреля, в день Светлого Христова Воскресения, после литургии сделался пожар. Возникавшие святые церкви, келий, книги, утварь, амбар со съестными припасами и прочее потребил огонь. Высочайшие щедроты благоче­стивой императрицы и отеческая заботливость Св. Синода снова оживили погоревшую обитель. От императрицы было пожаловано 2500 руб., и от Св. Синода благословлен круг церковных книг и святые иконы. В 1756 году возведены были уже необходимые деревянные здания, построены две деревянные церкви: теплая во имя Успения Божией Матери и соборная — во имя Преображения Господня с четырьмя приделами — и устроены одежды на престол и для священнослужителей: прездничные — из камки и повседневные — из выбойки. Так наконец после векового запустения на горах Валаамских хотя и возник монастырь, но все еще над ним продолжал тяготеть мрак вековой ночи.

В 1764 г. при учреждении штатов об архиерейских домах и монастырях Валаамский монастырь, впредь до рассмотрения, был оставлен за штатом, крестьяне его и угодья были отобраны в казну. Монастырь пришел в крайний упадок: некому было обрабатывать полей, рубить дров и исправлять другие монастырские работы. Тогда по необходимости монастырские пожни и покосы отданы были на аренду. Не обе­регаемые никем острова монастырские были самовольно посещаемы береговыми жителями для ловли рыбы и стреляния тюленей. От их неосторожности случались частые пожары в мо­настырских владениях: так в 1774 году сгорели все строения и лес на Баенном острове, так что и все место то опустело, версты за две от монастыря выгорело лесу на несколько верст. Монастырские здания, при оскудении средств не поддерживаемые ремонтом, разрушались. Такую печальную картину представлял монастырь в хозяйственном отношении, немного было утешительного и во внутреннем его устройстве. В числе монастырского братства были большей частью люди престарелые. Некому было править чреды священнослужения, некому было состоять в клире. Помещенные по этому случаю в мо­настырь по распоряжению епархиального начальства белый священник, диакон и четыре при­четника с семьями, нерадиво исполняя свои обязанности, только постоянно спорили с о. игу­меном о доходах.

Заботливое сердце преосвященного Гавриила, митрополита Новгородского, чувствовало скорб­ное положение Валаамского монастыря. Желая восстановить «на Валааме селение святых и тем принести Спасителю мира благоугодную жертву»,[22] в 1781 году святитель вызвал из Саровской пустыни Тамбовской епархии иеромонаха Назария и определил его строителем в Валаам­ский монастырь.

С вступлением о. Назария на святые горы Валаама полились на них радостные утренние лучи. Слава добродетельной жизни старца и опытность его в подвижничестве, разливавшиеся повсюду еще из Сарова, в скором времени собрали под его мудрое управление значительное братство на Валааме. Согласно воле архипастыря в Валаамском монастыре о. Назарием введен был общежительный устав Саровской пустыни. Руководимые опытным настоятелем, валаамские иноки преспевали во всех родах подвижничества: в общежитии, в жизни скитской и отшельничестве. За пределы православной России распространился свет утра валаамского. Из Афонских монастырей приходили посмотреть на Валаамскую обитель и по ее правильной организации в духе православного аскетизма предпочитали ее даже монастырям Афонской горы.[23] Утренний свет Валаама отра­зился в это время и в туманах Северной Америки. Тогда открыты были русскими промышленниками Алеутские острова. С открытием островов обнаружилась священная необходимость — просветить светом евангельским диких их обитателей. Для этого святого дела по благословению Св. Синода преосвященный митрополит Гавриил поручил старцу Назарию избрать способных людей из братии Валаамской. Избраны были десять человек. В 1794 г. отправились избран­ники из Валаама к месту их великого назначения. Святою ревностию проповедников быстро разливался свет проповеди евангельской между новыми сынами России: несколько тысяч язычников приняли христианство, заведена школа для образования новокрещеных детей, выстроена цер­ковь в месте жительства миссионеров, — но не­ведомыми судьбами Божиими общие успехи мис­сии были недолговременны. Через шесть лет своей многополезной деятельности вместе со своею свитою потонул начальник миссии архимандрит Иоасаф, возведенный уже в сан архиерея; ранее его ревностный иеромонах Ювеналий сподобился мученического венца, прочие выбывали друг за другом; наконец остался один монах Герман. Сияя дивным подвижничеством, одаренный от Господа даром чудотворений и прозорливостью, о. Герман долее всех своих собратий подвизался подвигом апостольским для про­свещения алеутов. В 1837 году во благоухании святыни предал он душу свою в руки Божий, многотрудное же тело его, осененное нестареющимся деревянным памятником, поныне почивает на месте его подвигов — на о. Еловом, как бы залог благодатного света для дальнейшего просвещения Америки.[24]

Утешаемые лучами утра валаамского, благо­честивейшие государи своими щедрыми милостями споспешествовали процветанию Валаама. Императрица Екатерина II в 1786 г. включила Валаамский монастырь в число штатных монастырей третьего класса и в 1793 г. учредила в нем епархиальную больницу для монашествующих с назначением им жалованья от казны; император Павел I в 1797 году пожаловал монастырю рыбные ловли и покосы в Кюменском кирхшпиле Выборгской губернии, составляющие по настоящее время важнейший источник его содержания, и в 1800 г. увеличил в монастыре число монашествующих до 30 человек, и наконец, император Александр I в 1811 году увеличил число монашествующих до 50 человек, в 1819 г. прибавил к больничному штату 15 вакансий, в 1820 г повелел от казны устроить в С.-Петербурге монастырское подворье с церковью, замененное в 1832 году по просьбе монастыря часовнею, и в 1822 г. возвел монастырь в первый класс, причем изволением благословенного было определено, чтобы Валаамский монастырь навсегда соблюл животворные общежи­тельные правила и настоятели его навсегда сохранили смиренный игуменский сан.

Вот в какое радостное утро и в отношении нравственном, и в отношении материальных средств после векового непроницаемого мрака преложил милосердный Господь на Валаамских горах многопечальный вечер грозного 1611 года! 

ПРОЦВЕЛА ЕСТЬ ПУСТЫНЯ, ЯКО КРИН, ГОСПОДИ (Октоих, Воскресный Канон, Песнь 3, глас 2)

На обширном темени огромной гранитной ска­лы, на левой стороне живописного монастырского залива расстилается белокаменное здание Валаамского монастыря, высоко подъемля к небесам многие серебристые, осененные золотыми крестами купола своих храмов. На площадку из-под скалы ведет гранитная лестница, середину площадки против святых монастырских врат украшает мраморно-гранитная часовня, признательный памятник иноков, вещающий всем о высоком благочестии царствующего дома. За часовней высится двухэтажное каменное здание гостиницы, всегда готовое со всем усердием о Господе принять и упокоить поклонника. Под скалою на небольшом пригорке поместился двухэтажный каменный странноприемный дом, где Христова любовь временно питает и покоит нищего и бедного, по мере своих средств являя им всестороннюю помощь. На высоком берегу залива обращает на себя внимание особенностью постройки каменное двухэтажное здание; оно посредством паровой машины снабжает во­дою монастырь, тем сострадательно избавляя его от крайних трудностей доставления воды по крутизнам и храня его на случай пожара. Близ этого здания поднялись каменный дом для рабочих и каменная конюшня с необходимыми принадлежностями. Около небольшого пруда прижался скромный аптекарский сад. Под скалою широко раскинулись сады и огороды.

Здание монастыря составляют два четырехугольника, заключенные один в другом. В них расположены шесть храмов, ризница, библиотека, аптека, трапеза и братские келий. Соборный храм во имя Преображения Господня пятиглавый, с колокольней, стены его внутри расписаны под разноцветный мрамор и украшены стенною живописью, пятиярусный иконостас с резьбой позолочен, иконы нижнего яруса покры­вают блестящие серебряные ризы. Под собором — церковь во имя преподобных Сергия и Германа, валаамских чудотворцев; здесь, на месте многовекового покоя угодников Божиих, стоит великолепная серебряная рака, над которой горят две богатые лампады — приношение в Бозе почившего государя наследника Николая Александровича и его августейших братьев. Собор во имя Успения Божией Матери — теплый, с хорами. Ризница, в ней обращают на себя внимание портрет св. Тихона, епископа Задонского, писанный с натуры, и следующие царские при­ношения: 1) серебряный ковчег и золотой парчи риза с жемчужным оплечьем — дар императри­цы Елизаветы Петровны; 2) украшенный бриллиантами драгоценный наперсный крест, сереб­ряное вызолоченное Евангелие, и священнослужебные сосуды, и богатые золотой парчи обла­чения — приношение императора Александра I; 3) траурные вещи, бывшие в печальном про­вождении тела благословенного из г. Таганрога в С.-Петербург, присланные по высочайшему повелению; 4) превосходные золотой парчи обла­чения — дар императора Александра II; 5) великолепный дорогой парчовый покров на раку преподобных — приношение императрицы Марии Александровны и 6) священнослужебные серебряные позолоченные сосуды, дар великого князя Константина Николаевича. Аптека снабжена необходимыми медикаментами, ею заведует монах, исполняющий при надобности обязанность медика и хирурга. Библиотека вмещает в себя до 6500 томов книг разного содержания, в ней хранятся несколько аскетических рукописей и древние синодики. Трапеза — длинная широкая комната, освещенная с обеих сторон рядами окон; передняя сторона ее занята иконостасом; посередине, между столами, возвышается кафедра — для чтеца. Братские кельи небольшие, со сводами, каждая об одном, редко о двух окнах, расположены они по обеим сторонам коридоров. В ряду братских келий достопамятны кельи «Царские», в которых три дня гостил император Александр I.

С северной стороны к монастырю прилегает небольшое, обнесенное каменной оградой братское кладбище. Под густой сенью вековых кленов почивают здесь и отложивший царский венец для святой схимы шведский король Магнус Смек (1371 г.), и ревностный преемник незабвенного старца Назария, 60 лет потру­дившийся с пользою для монастыря игумен Ин­нокентий (1828 г.), и в многолетней тяжкой болезни сохранивший всю силу монашеских добродетелей иеросхимонах Антоний (1862 г.), и в обилии источавший по кончине ток живой, чистой крови многотрудный монах Аврамий (1830 г.), и в знамение Богоугождения очевидно явившийся в день своего преставления ученику своему на берегах р. Волги иеросхимонах Евфимий (1829 г.), и сподобившийся пред кончиною видеть Господа и Святых Его многоподвижный схимонах Серафим (1860 г.), и возблагоухавший из гроба многоболезненный схимонах Михаил (1854 г.).[25] Могилы осенены большею частию деревянными крестами — символами тех трудов, которые из любви ко Христу понесли упокоившиеся здесь земные странники; на неко­торых из могил положены плиты; прочие могилы дерном покрыла святая любовь живых братии, из признательности к памяти скончавшихся.

В окрестностях монастыря при рыбных ловлях и в других местах рассеяно четырнадцать часовен, украшенных приличными иконостасами. На скитской дороге большой гранитный крест. Два больших деревянных креста под навесами близ Никоновой пристани на скале и на вер­шине огромной скалы в Черном Носу. В лесу встречаются пустыни. Из них замечательна каменная пустыня игумена Назария, около которой в настоящее время разведен рассадник дубов, кедров и других дерев.

На островах монастырских воздвигнуто шесть скитов. Первый — скит Всех Святых — в двух верстах от монастыря. Маленькие небеленые каменные здания его, расположенные в форме четырехугольника, с башнями по углам, со всех сторон защищены густым и высоким лесом. Среди скитского двора возвышается златоглавый каменный двухэтажный храм в византийском вкусе. Нижняя его церковь, во имя Всех Святых, скромными своими украшениями трогательно го­ворит о смиренном шествии святых к небу; верхняя же, во имя всех святых Небесных Сил, с пролетным куполом, с великолепным вызолоченным иконостасом, ярко освещенная, дышит небесною торжественностью. Второй скит Ни­кольский. Он каменный, двухэтажный, расположен на небольшом островке при въезде в залив монастырский. В нем две церкви: одна — домовая во имя преподобного Иоанна Дамаскина, украшенная изящным иконостасом; другая — каменная златоглавая во имя св. Николая, прекрасной архитектуры, с колокольней; в этой церкви все выражает особенную щедрость строителя: и богатый, резной, с колоннами, вызолоченный иконостас, и отличного греческого письма иконы, и местные серебряные вызолоченные лампады, и вообще вся дорогая церковная утварь. С гранитного парапета этого храма открывается прекрасный вид на беспредельное озеро. Третий скит Святоостровский. К северо-востоку, в семи верстах от монастыря, из воды озера величественно подымается Святой остров. На нем некогда подвизался преподобный Александр Свирский; доныне сохранились святые следы пребывания здесь угодника Божия — пещера в расщелине скалы и могила, ископанная, по преданию, его руками. В нескольких деревянных домиках разместились теперь подражатели жизни препо­добного; деревянный храм их своею особенною простотой как бы ставит их на грань священной древности. От подошвы и до темени остров весь покрыт сосновым лесом и березняком. Кругом опоясывает его устроенная скитянами широкая ровная дорожка. Великолепная здесь картина во время сильной бури на озере! Четвертый скит Предтеченский. В четырех верстах от монастыря на запад, покрытый сплошь сосновым лесом, громадным утесом выдвигается в озеро Предтеченский остров. На нем воскрешена деревянная прекрасная церковь во имя св. Предтечи, перевезенная сюда из Васильевского погоста, где она построена была валаамскими монахами, удалившимися с Валаама вследствие совершенного его разорения, и пришла впоследствии почти в разрушение. Иконостас этой церкви — резной сосновый; иконы — древние. Между колоколами его колокольни находится колокол, пожалованный некогда Валаамскому монастырю царем Борисом Годуновым. В каменном фундаменте этой церкви устроена другая церковь, теплая, во имя святых трех иерархов, в которой иконы отличного иконного письма; пол и подоконники из полированного мрамора. Около церкви по скитам острова в густой тени соснового леса, навержение камня одна от другой, лепятся здесь смиренные иноческие кущи. Пятый скит Ильинский. В десяти верстах от монастыря на восток, на лесистом острове Лембосе, живописно в бухте на косогоре расположились деревянные здания этого скита и прекрасная деревянная его церковь, во имя св. пророка Ильи, и шестой скит Коневский. Во внутренности острова, среди трех озер, огражденных горами, покрытыми лесом, на ровной низменности возвышается прекрасной отделки маленькая дере­вянная церковь во имя Коневской Божией Матери, и вблизи ее к горе прижались две дере­вянные пустыньки.

Вне монастырских островов Валаамскому мо­настырю принадлежат: деревянное подворье в со­седнем г. Сердоболе, построенное для приезда монашествующих, каменная часовня в С.-Петербурге и два деревянных дома в Москве.

Так по милости Божией великими щедротами благочестивейших царей и приношениями лиц частных процвела Валаамская пустыня. И теперь посещают ее венчанные поклонники, святые архи­пастыри и тысячи богомольцев; сотни рабочих рук находят в ней средства трудами пропиты­вать себя и свое семейство; множество нищих получают от нее пищу и пособие, и толпы больных — безмездное лекарство; и на все нужды святой церкви и отечества всегда слышится от нее полный любви отголосок! 

ЯКО ОТЛУЧИ ВАС БОГ ОТ СОНМА ИЗРАИЛЕВА И ПРИВЕДЕ ВАС К СЕБЕ СЛУЖИТИ СЛУЖБЫ В СКИНИИ ГОСПОДНИ (Числа 16, 9)

Труд и молитва составляют жизнь обитателей гор Валаама. Исполняя большую часть нужд своих собственными руками, все братия здесь трудятся с раннего утра до вечерней трапезы. Одни из них готовят кушанье, пекут хлеб, колют и рубят дрова; другие занимаются в разных мастерских: слесарной, столярной, малярной, иконописной; третьи шьют обувь и одежду; чет­вертые поют на клиросе и служат при церкви. В обыкновенное время каждый брат занят назна­ченным ему трудом; в известных же случаях труд делается общим для всего братства. Так общими силами братия убирают свои огороды, свои покосы и сады; общими же силами и к скитах производятся необходимые хозяйственные работы.

Молитве посвящают братия в монастыре начало и конец каждого дня; в праздники они находятся при всех церковных службах; в скитах совершается неусыпаемое чередное чтение Псал­тири и в пустынях исполняется особое монашеское правило. В определенные дни в скитах и пустынях совершается полная служба по уставу; тогда чтение Псалтири прекращается.

Трудясь на общую пользу, все братия по­лучают все нужное для жизни от монастыря: трапеза всем им общая. Во время трапезы предлагаются им чтения из писаний отеческих или особенным заунывным напевом читаются жи­тия святых. В праздничные дни шествие из храма в трапезу бывает особенно торжественно.

Богослужение совершается с точным соблюде­нием устава; в нем и прекрасное благоговейное чтение, и стройные умилительные тоны столпо­вого напева, и величественные монашеские лики, и светлые сонмы священников, и многочасовая продолжительность, одним словом, все свидетель­ствуют, что оно составляет сущность жизни и единственную отраду обитателей Валаама. И ти­хие дни святого поста и торжества празднич­ные имеют здесь особенные свойственные им вполне приличные оттенки. Дни святой Пасхи исполнены невыразимого духовного наслаждения.

Главным необходимым условием во всех ро­дах валаамского подвижничества — в обще­житии, в жизни скитской и в пустынях — служит жизнь «с советом», то есть жизнь под руководством опытного наставника «старца» Собственно в строгом смысле старец для всех братии — один отец игумен; под ним духовни­ки и прочие старцы. Жизнь «с советом» уста­новлена для всех собственно потому, что только она одна, по учению Православной Церкви, мо­жет привести ко спасению и что только при ней исполняется обет послушания; по слову великого Аввы Варсануфия, такая жизнь вме­няется в мученичество.

Желающий поступить в монастырь испраши­вает на то благословение от настоятеля С отдачею всей собственности на сохранение в монастырь и с облачением в монастырские одежды начинается для поступившего совершен­но новая жизнь. В руководители ему дается старец, которого обязан он вопрошать обо всем, касающемся его внутренней и внешней жизни. По усмотрению настоятеля соразмерно его силам назначаются ему разные послушания: в них испытывается твердость его произволения; в них про­свещается его зрение духовное. Все окружающее брата в обители поучает его мужественному несению трудов Христа ради и терпению. Везде он слышит напоминание о сладчайшем Господе и о цели поступления своего в монастырь. Так обыкновенное монашеское приветствие «Спасай­ся, брате» возбуждает в нем ту святую ревность, с которою подошел он впервые ко вратам мо­настырским; так слова «Христос посреди нас!» и «Есть и будет», произносимые монахами при встрече, проливают в сердце его благодатное утешение напоминанием о присутствии между подвижниками Господа славы. В трапезе его назидает чтение; в храме величие службы монастырской умиляет до слез. Всматриваясь во все эти священные красоты монастырской жизни, сознавая, какое безмерное расстояние между их Божественною сферою и суетною пустотою, вол­нующею мир, в своем поступлении в монастырь он ясно видит величайшую милость, излитую на него от неисследимых щедрот Божиих. По вре­мени, постриженный в рясофор, в благотворной тишине монастырской возвышаясь по лестнице подвижничества, он созревает до решительной го­товности произнесением великих монашеских обетов посвятить себя совершенно на служение Богу: тогда отверзаются врата святилища; святая Церковь со свечами радости духовной ожидает своего сына, в смиренном образе шест­вующего к славе креста; облекает его в мона­шеские одежды как бы — во все оружия Божий; — и новый воин Христов, за великую любовь к Богу и за глубокое смирение как бы несомый на крыльях Божественной помощи и благодати, подъемлется на многотрудную вы­соту подвигов духовных. В постепенном восхож­дении на превысокую гору подвижничества, незаметно приближается час преставления брата, и вот три протяжных, замирающих удара в боль­шой колокол возвещают братии, что сподвижник их многотрудное течение свое скончал. Почивше­го обвивают в мантию — в одежду нетления и чистоты, и мертвенный лик его покрывают нараманом — символом понесенного им благого ига Христова, как бы причиною будущего его прославления. По отпетии на раменах несут бра­тия усопшего на кладбище. Печально перезва­нивают на колокольне. Святая Церковь как бы жалеет, что из ее немногочисленного сонма выбыл подвижный сын ее. Мощи сопрятывают в землю, и трезвоном во все колокола как бы выражается духовная радость чадолюбивой Матери, что Боголюбивый сын ее отшел в блаженный путь и «яко уготовася ему место покоя». Так в скинии Господней на святых горах Валаама совершаются службы людьми, которых всеблагая Божия рука отлучила от общего Израилева сонма!