ДУХОВНИК ИЕРОСХИМОНАХ ЕФРЕМ

Грустно мне было думать, что духовник о. Михаил по суду лишен права священнодействия и сослан в отдаленный скит Тих­винский. Мне рекомендовали взять духовником старца о. Ефрема, живущего отшельником оди­ноким в Смоленском скиту на полуострове в двух верстах от монастыря. Приехал я к нему на лодочке один. Вижу, избушка маленькая сто­ит, а поодаль церковка небольшая в новгородско-суздальском стиле со звонницей и многи­ми колоколами. И больше ничего. Кругом вода и лес. Встречает меня о. Ефрем с обычной своей ласковой улыбкой. Потом я узнал от него, что ласковость была одним из заветов стар­цев, принятых от Паисия Величковского. А ласко­вость на Валааме соединяется обычно с само­варчиком. Вот и полилась наша беседа со стар­цем. И ввек я ее не забуду. Такой радостью горело сердце, словно вся ласковость старца перелилась в меня и согрела душу, «Не го­рело ли в нас сердце наше?» — вспомни­лись эмаусские ученики. Не Христос ли тут бе­седовал с нами?.. Не Его ли Дух загорелся в сердце молодого послушника?..

И поведал мне здесь интересную и поучи­тельную историю своей жизни старец о. Еф­рем. Двенадцати лет убежал он из дома отца в Петербурге сюда на Валаам. Начитался книг о монахах и, познакомившись с валаамцами в их часовне в Петербурге, решил уйти в монахи. Сказал отцу. Тот запретил, а при повторной просьбе и побил. Тогда собрал отрок Георгий денег один рубль — стоимость проезда до Валаама — и уехал тайком. Пришел к игумену, просит оставить его в обители. Возлюбил отрок горний мир. Но строг устав монастыря — нельзя принимать малолетних. Залился слезами мальчуган: «Нет, не уйдет он ни за что, а если силою, то он — в воду». Только такая реши­мость духа создает подвижников. Ходит по мо­настырю и слышит разговор: «Плотников у нас не хватает на постройку собора». И вспомнил тут наш бедный отверженник, что и он умеет стругать и рубить. Помчался к игумену. Бух ему в ноги: «Батюшка, отец игумен, я вспомнил, ведь я прекрасный плотник». Все рассмеялись, но ре­шили все же оставить мальчика на испытание. И послали полы мести в плотницкой. Радости его не было конца, хотя и не блестящее за­нятие получил. Отец искал его полтора года, нашел, сын успел зарекомендовать себя, и сами монахи упросили отца оставить отрока Георгия в обители. И отец его согласился. Но вот что странно. С самого начала пришла Георгию мысль молиться Богу, чтобы и отец его сделался мо­нахом. Уходил он в леса, где стояли часовни, и, скрываясь от людей, вопиял громким голо­сом, чтобы слышно было на небе: «Матерь Божия, приведи моего отца в обитель сию». И услышан был голос отрока на небесах. Про­шло, однако, тридцать лет. Георгий был давно уже иеромонахом. Вдруг приезжает его отец, рассказывает сыну историю своей жизни и просит принять его в монахи. Георгий был его пер­венец, и жена умерла от родов его. И дал обет отец пойти в монахи, но не исполнил. Женился вторично, имел многих детей. И вот уже шесть­десят лет ему было, и вторая жена умерла, а он тяжко заболел. И видит видение: предстали пред ним два мужа в монашеских одеяниях и сказали ему: «Что же ты обета не испол­нил?» И взмолился старик — даровать ему жизнь, чтобы исполнить обет. Выздоровел и вот приехал. Весь монастырь взволновался. Ве­ликая радость всех охватила. И постригли его с именем Иоанна. Прожил он еще двенадцать лет и похоронен на монастырском кладбище.

И отец Ефрем — такое имя получил Геор­гий в схиме — весь сиял, рассказывая это дивное сказание о милости Божией к нему и родителю его. Смотрю я на его светлую келью и замечаю в углу гроб. Почему это? «А это моя постель ежедневная». Жутко. И как соеди­няется такое сияние духа с мыслью о смерти? Тайна, доступная лишь самоличному опыту.

А дальше о. Ефрем рассказал мне историю своего Смоленского скита, тоже весьма приме­чательную и особенно отрадную для русского воинства. В 1927 году я рассказал о ней литератору г. Никанорову, который и поместил ее в «Возрождении» как имеющую общерусский интерес. Этот скит сооружен со специальной целью поминовения душ русских воинов, убиенных в Великую Войну. Главнокомандующий русской армией, вел. кн. Николай Николае­вич, видя множество убиенных на полях сраже­ний, решил устроить на Валааме скит, где жили бы 12 старцев-схимников, читали бы денно-нощно псалтирь и совершали служение за помин душ всех воинов, павших славной смертью за веру, царя и отечество. Эту мысль вел. князя разделили с ним и другие великие князья и собрали между собою средства для этой цели. А духовником великого князя Николая Нико­лаевича был в то время как раз иеромонах Георгий, ныне иеросхимонах Ефрем. Ему и было поручено это дело. А сделался отец Георгий духовником великого князя и других князей че­рез то, что отец его служил в конюшенном ведомстве в Питере и потому ему был доступ во дворец через отца. Так узнали его там, и стал он со временем духовником многих лиц царской фамилии.

Получивши деньги на сооружение скита, о. Георгий приехал в 1915 году на Валаам и занялся постройкою, но к 1917 году успел закончить только храм, сооруженный по проек­там великого князя Петра Николаевича, и одну келью для себя поодаль. Грянула револю­ция, и строительство пришлось прекратить. Но не оставил и тогда о. Георгий этой благой мысли великого князя. Он решил один осущест­вить ее. И поселился он там один, и стал он совершать ежедневно богослужения по полному монастырскому уставу за упокой душ убиенных воинов. Много миллионов этих душ. И все они чувствуют эту одинокую молитву не известного никому валаамского отшельника. И отрадно им становится, что не забыт их подвиг, что сам их главнокомандующий соорудил по ним памятник нерукотворный, молитвенный монумент от зем­ли до самого неба. Да будет слава всем нашим воинам, и да будет честь и великая благодарность их верному главнокомандующему, не по­кинувшему их и по смерти!