ТАЙНА МОНАШЕСКОЙ ЖИЗНИ

«Брань наша не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных».

Страшная и ужасная эта брань. Много рас­сказов об этом пришлось мне выслушать от отдельных иноков. Дружил я с о. архи­диаконом Августином. Он был маляр по про­фессии и весь монастырь три раза кругом объездил со своими лесами и красками. Лю­бил я чаек попивать у него. «Приходи, брат Анатолий, сегодня ко мне под самоварчик», — бывало, шепнет он мне на клиросе. По уставу нельзя разговаривать на клиросе. Но, оказывает­ся, и удержаться невозможно. Почему же это? Это объяснил мне наш первый тенор: «Пото­му, видишь ли, за колоннами мы стоим, ниоткуда не видно нас, вот и невозможно удер­жаться»... У монахов все просто и искренне. Свой грех не прикрывают лицемерием.

И вот за длинными беседами под само­варчиком поведал мне о. Августин о своих искушениях тайных. «Вот одного раза чуть не задушил «он» меня». Раз монах говорит многозначительно «он», все знают, что подразу­мевается — диавол. «Чувствую я ночью, что кто-то лежит на мне и крепко сжимает, дух запирает. Ну, думаю, не иначе как «он». Молюсь, а крестного знамения не могу сотво­рить. Так три ночи он меня мучил. В пот хо­лодный вгонял. Все кости обломило. Иду к стар­цу своему, объясняю. Он расспросил меня про мою жизнь за последнее время. И когда я ему сказал, что получил на днях письмо из дома, где сообщили о самоубийстве моего друга детства, и что я начал за него молиться, то старик остановил меня и воскликнул: «Те­перь я знаю, почему пристал к тебе он. Это он мучит тебя за то, что вымаливаешь греш­ника самоубийцу из ада. Повремени теперь немного молиться». И бес перестал меня мучить. Ох, большой это подвиг — молитва за греш­ника, и не всякий выдержать его может».

Другой раз рассказал мне о. Августин, как во время панихиды на Радоницу над могилами вдруг он видит: разверзлись могилы и страш­ный ад во всем своем ужасе предстал перед взором его. Множество человеческих тел кор­чилось в муках в огненной стихии. И так ужасны были их лица, и так отчаянны крики, что о. Августин пришел в оцепенение. Замер весь, не говорит ничего, едва дух переводит. После этого не пил, не ел три дня и три ночи. Потом начал постепенно в себя приходить и рассказал про видение.

Жутко мне было слышать про это страшное видение, но чувствовал я, что в этом есть настоящая правда и здесь именно, в монастыре, познаешь реальность потусторонней жизни. Ласковая беседа этого простеца о. Августина и его угощение моченой брусничкою особенно подчеркивали подлинность его переживания. Рассказал мне еще о. схииеромонах Ефрем об удивительных нападениях на него вражеской силы. Еще будучи отроком на Валааме, любил он уходить в отдаленные часовни молиться о своем отце. Однажды стоит он в часовне на молитве и видит около себя родного брата, мальчика лет девяти. Брат зовет его из часовни поговорить. Удивился отрок Георгий, откуда явился его брат, но пошел с ним и разгова­ривает. Братец его все склонял пойти в лес, в сторону от дороги, но Георгий не соглашал­ся, и страшное беспокойство все более овладе­вало им. Вот поравнялись они с часовней над могилой пустынника о. Николая. Георгий, за­видев крест на часовне, перекрестился. И вдруг брат его исчез. Понял тогда Георгий, что это было привидение, испугался, закричал и бегом побежал в монастырь. Так явился ему диавол в образе родного брата и хотел погубить в лесу. Но не удалось, Господь не допустил.

В другой раз было на него нападение еще более страшное. Служил он у себя литургию, один. Вдруг слышит, что кто-то подъезжает к церкви на санях. Никто никогда этого не делал, да и дороги к нему нет. Слышит он, как идет кто-то к двери храма, но она заперта. Тогда идет этот человек на звонницу и звонит в колокола. Ужас охватывает о. Ефрема, но не может он бросить литургию. Кончился звон, и человек идет к алтарю и лезет по стене к высокому окну. О. Ефрем не выдержал и за­кричал. И все вдруг исчезло. Придя в себя, о. Ефрем закончил служение и вышел на улицу. Видит следы саней и шагов человека по снегу, но никого нет. Пошел о. Ефрем в монастырь и рас­сказал о сем. Никто никого едущим на санях не видел. Очевидно, это происки диавола. «А еще я вам мог бы рассказать про одно нападение на меня диавола, но боюсь, что даже рассказа о сем не сможете выдержать».

Рассказал мне также о. Харитон, как однажды, во время его годичного пребывания в Предтеченском скиту, ложась спать, он почувствовал, как душа его вышла из тела. «Кто-то взял меня за шею и за спину и освободил из тела, которое продолжало лежать на постели, и я ви­дел его. Потом вновь вошла душа моя в тело. Я пришел в ужас и бросился на колени. И вдруг необыкновенная радость охватила меня».

Искушал диавол самого Христа в пустыне. Искушает он и всех подвижников именно потому, что они должны победить мир и князя мира сего. Сначала монах борется со своими страстями, а потом начинается его брань с диаволом. Так что, чем выше подвиги, тем боль­ше брань с диаволом. Чем святее становится подвижник, тем страшнее нападение на него диавола. Так монахи и считают, что диавол в миру людей не трогает. Они и без того много служат ему своими страстями. Но по мере побе­ды человека над страстями возрастает брань против него диавола. И сколько приходится пере­жить каждому монаху — неизвестно. Об этом они говорят только между собою. Жития святых много открывают тайн из этой области. Я рас­сказал только для примера о характере этой брани. Избави Бог всякого поддаться диавольским искушениям, но избежать борьбы этой ни­кому не удастся.

Высоки достижения монахов, но глубоки и падения. Бес особенно опасен, когда подходит в образе доброго гения с добрыми советами. Особенно любит он подсказывать монахам не­посильные подвиги. Один монах из интеллиген­тов, еще в молодых годах приехав на Валаам, вскоре запросился в отшельники. Ему неосторожно и разрешили. Поселился в лесу в отдель­ной келье и обил ее даже черной бумагой для вящей отрешенности от мира и так прожил несколько месяцев... Но не выдержал и уехал на Дальний Восток в какой-то монастырь, а по­том услышали про него, что и из монастыря вышел и погиб в нетрезвом виде где-то под забором. Так опасно зарываться в духовном пути. Тут и малейшая заносчивость может привести к гибели. Рассказывали мне про одного отшельника — уходил он однажды в свою хижину на острове по льду. А лед был слабый, не замерз еще достаточно. Не советовали ему монахи, а он ответил: «Ничего, выдержит, я уже теперь легкий стал», — намекнул он тем на свои подвиги, облегчившие его плоть. Провалился и утонул. Так насмехается диавол над дерзостью человеческой.

Бесчисленные толпы паломников бродят по дорогам матушки-Руси. Их манит свет духовный в монастыри, где ласково встречают, бесплатно кормят, назидают дух, утешают скорби, исцеляют болезни и напутствуют как родных. И никто не знает, сколько кровавой борьбы, и душевной, и телесной, скрыто за этими камен­ными оградами монастырей, какой крест несет каждый монах на раменах своих, какою дорогою ценою покупает он эту открытость сердца к нуждам ближнего, эту ласковость, эту силу духа, переливаемую им в душу страждущего, усталого и изнеможденного. Это все тайны монашеской жизни, которые знает лишь сам монах да Христос — Совершитель сокровенной жизни монаха, его Обновитель, его сила и радость. Это подлинное раскрытие жизни Христовой под обо­лочкой немощной плоти, и это Сам Христос собирает в монастыри стадо Свое со всех концов Руси — дабы знали все единого Пастыря единого стада.