V. «Сага об Эгиле Скаллагримссоне»

XIV. О Торольве

Той зимой Торольв снова отправился в [Финн]марк и было с ним сто человек; поехал так же, как и предыдущей зимой; торговал с финнами и побывал во многих местах в [Финн]марке. А когда он зашел далеко на восток, и там стало известно о его путешествии, то пришли к нему квены и сказали, что они были посланы к нему, и что это, сделал (т. е. послал их. — Т. Д.) Фаравид, конунг Квенланда, [потому] что кирьялы напали на его землю. И он послал [в придачу] к этому слово, чтобы Торольв пришел туда и оказал ему помощь. За этим следовало сообщение, что Торольв получит равную долю [добычи] с конунгом, а каждый из его людей — как два человека конунга. А таков был закон у квенов, что конунг получал третью часть того, что [получали] его воины, а кроме того, все добытые бобровые и собольи шкуры и другие ценные меха. Торольв рассказал об этом своим дружинникам и предложил им на выбор, ехать или нет, и большинство было за то, чтобы попытать счастья, поскольку добыча могла быть такой боль­шой, и было решено, что они поедут назад вместе с послами.

Финнмарк — весьма обширный, с запада его омывает море, от которого идут большие фьорды, то же — на севере и повсюду на востоке. А к югу [от Финнмарка находится] Норвегия, и простирается [Финн]марк почти так же по [своей] внут­ренней южной [границе], как Халогаланд по внешней[1]. А к востоку от Наумудаля[2] лежит Ямталанд, а затем Хельсингаланд, а затем Квенланд, затем Финнланд, затем Кирьялаланд, а Финнмарк лежит ниже[3] всех этих земель. И (есть поселения среди гор во многих местах в [Финн]марке, некоторые в долинах, а некоторые у озер. В Финнмарке —удивительно большие озера, а там у озер — большие леса. И из конца в конец через весь [Финн]марк тянутся высокие горы, и называются они Килир.

И когда Торольв пришел на восток в Квенланд и встретился с конунгом Фаравидом, то собрались они в путь, и было у них (т. е. квенов.—Т. Д.) три сотни человек, а у норвежцев — четвертая [сотня], и отправились сухим путем через Финнмарк, и пришли туда, где были (т. е., вероятно, жили.—Г. Д.) на горе кирьялы, те, что раньше напали на квенов. И когда они (кирьялы.—Т. Д.) обнаружили, что враг рядом, собрались они вместе и двинулись навстречу, рассчитывая, как и раньше на победу. Но когда началась битва, решительно выступили вперед норвежцы, [ибо] у них были более надежные щиты, чем у квенов. Стало тогда нести потери войско кирьял, многие были убиты, а некоторые бежали; взяли они, конунг Фаравид и Торольв, там огромное богатство, вернулись назад, в Квенланд, а затем отправился Торольв со своим войском в [Финн]марк, расстались они с конунгом Фаравидом дружески...

XVII. Той же зимой[4] отправился Торольв вверх на гору с сот­ней человек, отправился тогда сразу на восток в Квенланд и встретился с конунгом Фаравидом. Посовещались они тогда и решили отправиться на ту гору, как предыдущей зимой. И было у них четыре сотни людей, и пришли вниз[5] в Кирьялаланд, напали там на те поселения, которые оказались им по си­лам по причине многочисленности [их войска], грабили там и добывали богатство, отправились затем назад, когда зима подошла к концу, в [Финн]марк. Отправился Торольв весной к себе домой. Его люди ловили тогда треску в Вагаре, а некоторые — сельдь; и делал он разного рода запасы в своем доме. У Торольва был большой корабль, который был пригоден для морских плаваний, корабль был построен как нельзя лучше, сильно раскрашен до ватерлинии, в придачу к этому имел па­руса в синюю и красную полоску, [и] вся оснастка корабля была тщательно подобрана. Торольв велел снарядить тот ко­рабль и подобрал своих людей, чтобы отправиться на нем; ве­лел нагрузить его сушеной рыбой и кожами, и шкурками горностая; туда велел он добавить и много беличьих шкурок, и других пушных товаров, тех, что он добыл на горе, и было это огромное богатство... Можно найти много свидетельств того мошенничества, которым Торольв занимался в [Финнмарке, потому что торговый корабль, который больше всех других в Халогаланде, был снаряжен весной в Санднесе, а Торольв говорил, что ему одному принадлежит весь груз, который на нем. Я думаю, что почти весь он нагружен мехами, и думаю я там должно быть больше бобров и соболей, чем Торольв привез тебе. (Egils — saga.., 1809, S. 56—59, 68, 69, 71).

«Сага об Эгиле Скаллагримссоне» — одна из саг об исландцах, рассказывающая о четырех поколениях рода Эгиля и охватываю­щая события с конца IX по конец Х в. Она принадлежит к числу ранних саг об исландцах (или родовых саг), запись которых от­носят к 1200—1230 гг. Сейчас можно считать практически дока­занным, что автором «Саги об Эгиле» был Снорри Стурлусон (Hallberg, 1962). Первые главы саги (своего рода пролог), из которых происходят приведенные тексты, повествуют о деятельности Торольва Квельдульвссона, дяди Эгиля, на службе у нор­вежского конунга Харальда Прекрасноволосого (около 858— 928 гг.) Торольв становится лендрманом в Халогаланде на се­вере страны, получает право на сбор дани с населения Финнмар­ка; он вступает в конфликт с конунгом и в конце концов гибнет. Имеется полный литературный перевод «Саги об Эгиле», выпол­ненный М. И. Стеблиным-Каменским (Исландские саги, 1956, с. 63—251).

По расшифровкам хронологии саги, походы Торольва Квель­дульвссона в Финнмарк, Квенланд и Кирьялаланд датируются 880-ми годами; таким образом, разрыв между описываемыми со­бытиями и временем записи саги составляет около трех с поло­виной столетий. Это обстоятельство, а также различаемые следы эпической стилизации в описании событий, уже давно склонили большинство исследователей к весьма критическому отношению к тексту и заставили усомниться в достоверности сообщений. Не­которые современные авторы полагают, что в основе первых глав «Саги об Эгиле», посвященных конфликту Торольва с Харальдом Прекрасноволосым, лежит известный по ряду саг спор из-за финской дани между конунгом Сигурдом Крестоносцем  (1103— ИЗО гг.) и ярлом Сигурдом Ранессоном (Нäme, 1979, s. 75—77;

Odner, 1983, s. 26, со ссылкой на работу А. Холмсена). Критицизм исследователей оправдан, если считать, что сага основана на уст­ной традиции, однако очень вероятно предположение, что при описании событий в Норвегии Снорри Стурлусон использовал не только рассказы о деятельности Торольва, но и письменные источники (Jones, 1960, р. 2—3). В целом повествование о похо­дах Торольва представляет собой сложный сплав, контаминацию реалистически переданных отношений норвежцев с населением Финнмарка в эпоху викингов и событий, более близких ко вре­мени записи саги.

То, что населявшие Финнмарк саамы (лопари) были уже в IX в., во времена Харальда Прекрасноволосого, обложены нор­вежской данью, и то, что уже в это время норвежцы вступали в контакты с квенами, подтверждается «Орозием короля Альфре­да», где об Оттаре, информаторе Альфреда, сообщается, в част­ности, что «доход его состоит в основном из податей, которые платят ему финны» (Матузова, 1979, с. 25). Первые главы «Саги об Эгиле» достаточно достоверно передают обстановку в Норве­гии в конце IX в., в период объединения страны (Лебедев, 1985, с. 59—61)., хотя реалистичность описания не означает, конечно, хроникальной точности: повествование построено в соответствии со стереотипными представлениями автора — исландца XIII в.

К числу черт и отношений более позднего времени, оказав­шихся в саге перенесенными на времена конунга Харальда Пре­красноволосого, исследователи относят описываемые столкнове­ния норвежцев и квенов в Финнмарке с кирьялами и колбягами; последние фигурируют в рассказе под именем «кюльфингов» (Рыдзевская, 1934, с. 512—513, со ссылкой на работу X. Кута; Anthoni, 1948, s. 1—12; Gallen, 1984, s. 252—253; Пёлля, 1988, с. 81—85).

По саге, Торольв встретил кюльфингов во время своего пер­вого торгово-даннического похода в Финнмарк. Кюльфинги, при­шедшие «с востока», занимались торговлей с местным населе­нием, «а кое-где — грабежами». Торольв уничтожает этих встре­тившихся на его пути конкурентов (см.: Исландские саги, 1956, с. 78—79). Древнескандинавское kylfingar послужило основой древнерусского названия «колбяги» и среднегреческого (визан­тийского) «кулпинги». В византийских и древнерусских («Рус­ская Правда») источниках XI в. кулпинги/колбяги всегда упоми­наются в паре с варягами. В скандинавских географических со­чинениях XII—XIII вв. Кюльфингаланд (земля кюльфингов) отож­дествляется с Гардарики (Русью) (Мельникова, 1986, с. 209— 210, здесь же обзор основной литературы по вопросу о колбягах).

Наиболее убедительным нам представляется определение кюль­фингов/колбягов, предложенное Е. А. Рыдзевской (1934, с. 511— 513) и конкретизированное в последнее время Д. А. Мачинским. Последний исследователь видит в них этносоциальную группу, «сплавившуюся из пришлых скандинавов, из приладожских (и иных) финнов, из потомков полиэтничной волховско-сясьской «руси» и занятую сельским хозяйством, промыслами, сбором дани, торговлей и службой в византийских и русских войсках» (Мачинский, Мачинская, 1988, с. 52—54). Принимая такое определение колбягов, следует согласиться с авторами, отмечающими невероят­ность появления представителей этой этносоциальной группы в Финнмарке уже в IX в. По археологическим памятникам Се­верной Фенноскандии, восточноевропейское влияние в регионе ста­новится ощутимым с первой половины XI в.; оно прослеживается, в частности, по появлению в находках зооморфных и иных украшений типов, распространенных в Юго-Восточном Приладожье (Serning, 1956, s. 1956, s. 156, b. 1—4; 1960, s. 168—170; Mäki, 1984, p. 163—165). Учитывая археологические данные, торгово-промысловые походы колбягов из Приладожья в Финнмарк нельзя отнести ко времени ранее конца Х—начала XI в. При этом, по нашему мнению, совершенно невероятно предположение М. Хяме, что колбяги пришли в Финнмарк вместе с корелой в XIII в. (Нате, 1979, s. 80—81). Как прослежено по памятникам Посвирья и Прионежья, торгово-промысловая активность населения Юго-Восточного Приладожья на Севере замирает с рубежа XI—XII вв. (Спиридонов, 1989), и таким образом, упоминание колбягов в «Саге об Эгиле» дает основание для датировки дей­ствия XI в.                          

Хронология первоначальных этапов движения корелы в север­ные районы Фенноскандии также устанавливается по археологи­ческим данным, хотя при этом возникают определенные трудности, связанные с тем, что до XII в. специфичность собственно ка­рельских археологических материалов выражена слабо. Исследо­ватели связывают с торгово-промысловыми экспедициями из При­ладожья на территории современной Северной Финляндии мо­нетные клады, найденные в Куусамо (зарыт около 1065 г.) и Куолаярви (около 1110 г.): состав монет последней находки очень близок приладожским кладам (Потин, 1968, с. 16; Nordman, 1921, р. 91—92; Talvio, 1980, p. 174). Женские украшения двух вещевых кладов из района Куусамо, зарытых в интервале между 1050 и 1150 гг., позволяют более определенно связывать эти сокро­вища с деятельностью именно древних карел (Bjorkman, 1957, s. 17—32). К находкам Куусамо и Куолаярви примыкает клад серебряных украшений северно-русских типов из бывшего Кемского уезда (точное место его обнаружения неизвестно), зарытый в начале XI в. (Спицын, 1915, с. 242). В целом археологические данные не позволяют отнести начало карельского проникновения на Север ко времени ранее рубежа Х—XI вв. Поскольку сооб­щения «Саги об Эгиле» о столкновениях норвежцев с кюльфингами и кирьялами, по-видимому, отражают единый хронологиче­ский пласт информации, почерпнутой из устной традиции или какого-то письменного источника, мы полагаем, что эти столкно­вения имели место в интервале от конца Х до рубежа XI—XII вв.

Описание земель Северной Фенноскандии в XIV главе саги, вероятно, представляет собой интерполяцию, заимствованную из какого-то географического сочинения XII в. (Jones, 1960, р. 2—3). В основном оно повторяет этногеографические сведения «Истории Норвегии» (см. выше), включая их в более широкий контекст с северо-восточными областями Норвегии (Наумудаль, Халогаланд) и Швеции (Ямталанд, Хельсингьяланд). Отметим некото­рое противоречие между этим интерполированным текстом и гео­графическими привязками, имеющимися в рассказе саги. Во вставке Кирьялаланд и Квенланд локализуются южнее Финнмарка, а далее при описании первого совместного похода Торольва и Фаравида говорится, что из земли квенов они «отправились су­хим путем через [Финн]марк (разрядка наша.—Авт.) и при­шли туда, где на горе жили кирьялы». Трудно однозначно опре­делить причину разночтений в саге. За ними может стоять ин­формация о разных этапах последовательного движения корелы на север, и тогда текст интерполяции отражает, видимо, более архаичную ситуацию. При этом маршрут похода норвежцев и квенов из Квенланда в Кирьялаланд через Финнмарк можно объяснить разреженным характером расселения корелы на Се­вере. На начальных этапах древнекарельского проникновения на территорию современной Северной Финляндии вполне можно до­пустить чересполосное расселение корелы с финнами (саамами, лопарями).

Интересен состав «богатства», добытого Торольвом на Севере в результате сбора дани, торговли и грабежей. «Пушные това­ры», которые он грузит на корабль, включают шкурки горностая и белок, бобров и соболей (гл. XVII). В XIV главе упоминаются «бобровые и собольи шкуры и другие ценные меха». Слово askraka, которое мы перевели как «другие ценные меха», наибо­лее близко соотносится с русским «скора» (Anthoni, 1948, s. 12, not. I). «Повесть временных лет» последовательно употребляет термин «скора» для обозначения ценного меха вообще; тождест­венным ему было слово «бель» (Повесть временных лет, ч. II, с. 399). Возможно, и в данном случае «другие ценные меха»— шкурки белок, которые упоминаются сагой ниже.