Военнопленные в Финляндии 1941—1944

Эйно ПИЭТОЛА

Возвращение военнопленных в СССР

Финское правительство и парламент одобрили договор о перемирии 19 сентября 1944 года. Война между Финляндией и Советским Союзом завершилась. В условиях договора, в частности, значилось, что Финляндия должна:

— оттянуть войска в период с 24.9.44 по 3.10.44 за линию границы 1940 года,

— разоружить и передать оставшиеся в Финляндии немецкие части, интернировать также немецких и венгерских сателлитов,

— передать советских и финноязычных военнопленных и интернированных, после чего в Фин­ляндию будут сразу же возвращены оказавшиеся в таком же положении финны,

— вернуть права и личное имущество гражданам из союзных стран,

— принять участие вместе со странами-союзницами в поимке и предании суду лиц, повинных в свершении ими военных преступлений,

— освободить лиц, заключенных за помощь союзникам или высказывание симпатий в их адрес,

— распустить профашистские политические, военные, военизированные и другие организации, которые осуществляют злобствующую против Объединенных Наций и СССР пропаганду, а в даль­нейшем всячески препятствовать их возникновению.

Договор о перемирии освободил как советских, так и финских военнопленных. Он освобо­дил также финских гражданских заключенных, коммунистов и прочих, которые оказались за решеткой по воле государственной полиции несколькими годами раньше и действовали до ареста, готовя государственный переворот, или принимая участие в других политических акциях. До­говор дал волю также томящимся в концентрационных лагерях восточной Карелии граждан­ским лицам и целым семьям, родные места которых оказались в районе военных действий. Договор освободил и тех финских солдат, которые отказались воевать против СССР и союз­ников. Договор гарантировал также право на деятельность прекратившим свое существование в 1920—1930 годы политическим, профсоюзным, просветительским и спортивным организациям Финляндии.

Договор вернул финляндские границы в такое состояние, в котором они находились в 1940 году после подписания мирного Московского договора. Вдобавок от территории Финляндии отсекли Петсамо. Из-за установления новых государственных границ более 400 тысяч финнов были вынуждены переместиться из родных мест в собственно Финляндию, на территорию других своих соплеменников. Переселенцы прочно обосновались на новых местах. Согласно договору, финны вернули также более 60 тысяч насильно завезенных в Финляндию ингерманландцев, родину которых топтал сапог немецкого солдата. Договор освободил и тех, кто по ре­шению военного трибунала или военно-полевых судов был приговорен к карцеру или смертной казни.

Выполнив условия мирного договора (куда входили и военные компенсации), Финляндия смогла окончательно подписать договор с СССР и союзниками лишь в Париже 10 февраля 1947 года.

Возврат военнопленных в СССР начался спустя три недели после того, как был подписан договор о перемирии. Ожидание в лагерях для военнопленных проходило спокойно. Люди продолжали трудиться, пользоваться услугами фельдшеров. Между тем составлялись списки военнопленных, намечались маршруты предстоящего перемещения и готовился соответствующий транспорт; военнопленным выдавали одежду, их охраняли, согласно ранее принятым инструк­циям.

При организационном перемещении все необходимые средства передвижения, грузовики и лодки лагеря должны обеспечить сами. Для этого начальникам лагерей пришлось обратиться за помощью к шюцкору, который помог с грузовиками. Транспорт страны оказался, таким об­разом, сильно перегружен. Все перемещенные в свое время в районы Перешейка и приладожской Карелии были возвращены на свои родные места, но много их имущества осталось в ожидании перевозки. Демобилизованных солдат споро увозили подальше от государственной границы, на которой оставались в основном пограничные егерские батальоны.

Во время организационного перемещения пленных перегоняли пешим порядком по дорогам в те лагеря, откуда их собирались возвращать на родину. Одна из таких колонн маршировала из 32-го лагеря на станцию Хюрюнсалми, где ей пришлось обосноваться на некоторое время в ожидании поезда. Другую часть приписанных к лагерю военнопленных перевезли грузови­ками на станцию Каяни, где им также пришлось дожидаться поезда. Таким образом, более двух десятков лагерей-филиалов обезлюдело. Там остались пустые бараки и братские могилы, стали ненужными изгородь из колючей проволоки, караульные помещения, мастерские, склад­ские постройки, лазареты.

На сборных пунктах еще раз сверяли по спискам личный состав военнопленных. Списки возвращаемых были отпечатаны в трех экземплярах, в том числе и на русском языке,

Обязательным для каждого военнопленного считался осмотр финским врачом. Осмотр был организован наподобие типичного группового осмотра финских солдат, но слабых военнопленных не снимали из готовых на отправку партий. После осмотра врачом наступал обмен обмундирования военнопленных. Износившуюся за время плена одежду у них отбирали и выда­вали взамен каждому серую форму пехотинца финской армии: сапоги, галифе, китель (гим­настерку), шинель, пилотку, смену белья, портянки, перчатки. Если бы не отсутствие ремня и кокарды, вся масса военнопленных ничем не отличалась бы от финских солдат. Во всяком случае выдаваемое в 32-м лагере снаряжение было абсолютно новым. Часть военнопленных была одета в посланное Красным Крестом Швеции обмундирование. Это было обмундирование тамошней шведской армии. Правда, золотой шнур с галифе был спорот, но у большинства военнопленных было все-таки обмундирование серого цвета финского пехотинца.

Требуемые для непосредственного возвращения железнодорожные составы организовала ко­мендатура по делам военнопленных при ставке. Поезда состояли из стандартных закрытых вагонов, в которых были сооружены нары для сорока человек. На каждый вагон полагался один конвоир. К тому же военнопленные должны были в каждом вагоне избрать так называемого старшего. Во главе каждого состава следовал финский офицер — начальник, его заместитель и 8-10 человек резервного конвоя в отдельном вагоне. С собой везли также сухой паек, за раз­дачу которого отвечал унтер-офицер интендантской службы. В продуктовом вагоне ехали также финские унтер-офицеры, медицинский персонал с необходимым запасом медикаментов.

Не считая некоторых исключений, поезд перевозил за один рейс 1080 военнопленных. Возвращение проводилось через пограничную станцию Вайниккала. Там у финнов действовал особый аппарат по возврату военнопленных, за работой которого следил бывший военный инспектор ставки полковник М. X. А. Споре. Кроме того, на станции имелись переводчики, писари, врач и другие офицеры.

То же спокойствие, которое царило в лагерях до подписания мирного договора, продолжало оставаться во время возврата военнопленных. Не было ни одного случая, когда военнопленные напали бы на своего конвоира. Кое-какой ропот порою все же возникал, но не больше того. По спискам советские работники сверяли, соответствуют ли они поступавшим людям. Кое-какая путаница в именах, несомненно, была, и кто-нибудь из внесенных в списки военнопленных отсутствовал. На отсутствующих составляли поисковый список, который оставался у финнов.

По прибытии на пограничную станцию финский конвой выпрыгивал из поезда. Его заменяли новым. В вагоны садились советские пограничники, и поезд продолжал свое движение на конечный пункт по ту сторону границы, откуда он возвращался уже пустым — за новой партией пленных из какого-нибудь сборного пункта Финляндии.

Финский конвой возвращался в опустевшие лагеря гражданским транспортом. Там он получал назначение в какой-нибудь новый сборный пункт военнопленных. Так заканчивалась служба в охранной роте при лагере. Охрану лагерей и другой их персонал демобилизовали в ноябре 1944 года.

Для соблюдения условий мирного договора в Финляндию прибыла контрольная комиссия союзников. Советские члены комиссии расположились в Хельсинки в отеле «Торни». По приказу комиссии финским военным чиновникам пришлось еще отвечать на многочисленные запросы по поводу обращения с советскими военнопленными в лагерях и других местах на занятой финнами территории. У членов комиссии был повод сомневаться в искренности финнов, так как многие военнопленные пребывали неизвестно где, а у финских военных чиновников не было на этот счет никаких сведений.

Возвращавшееся в восточную Карелию гражданское население говорило на допросах о жесто­кости финских чиновников, особенно по отношению к советским военнопленным. Все это, наряду с неясностями в вопросах добровольного участия некоторых советских военнопленных в делах подразделений финской армии, пропаганды и допросов, приносило дополнительные хлопоты офицерам финского генерального штаба. В ход пошли также допросы и аресты, а часть военнослужащих была наказана небольшими сроками лишения свободы. Были проведены тща­тельные опросы по выяснению мест расположения пропавших военнопленных. Особенно тща­тельно искали соплеменных военнопленных и отдельных лиц, которые были десантированы с целью проведения диверсионной работы и шпионажа. Среди возвращенных в СССР военно­пленных не хватало также и тех, кто добровольно примкнул к финской армии, которых выменяла Финляндия у немцев на пару тысяч других военнопленных, таких, как поволжские немцы, а также относящихся к малочисленным закавказским народам.

Как уже сказано, из финноязычных пленных, которых немецкие чиновники препроводили в Финляндию, был сформирован Братский батальон № 3, а также Особый 6-й батальон. Они в какой-то мере принимали участие в сражениях. Финны не считали их уже военнопленными, поэтому и обращение с ними было совсем иное. Батальоны были вооружены, обеспечены снаряжением финской пехоты, им выплачивался дневной заработок. Часть из попавших в Фин­ляндию финноязычных военнопленных поступила на военную службу к военному правительству восточной Карелии. Государственная полиция посчитала, что на них можно полностью поло­житься.

Это была самая большая часть военнопленных, которую требовали вернуть в СССР. Лагеря для военнопленных в Финляндии уже пустовали, а расовая идея еще свербила в голове у коекого, и она угодила прямо в эти 800 свободных финноязычных солдат. Их начали поти­хоньку удалять за пределы страны. А контрольная комиссия союзников требовала ясности в воп­росе пропавших без вести военнопленных.

Те обещания, которые начальники разного калибра понадавали военнопленным, пользовавшимся их особым доверием, — помощникам унтер-офицеров при бараках и прочим, не желающим воз­вращаться в СССР, надо было теперь выполнять. Таких военнопленных стали срочно осво­бождать из лагерей, после чего, наподобие финских солдат, добровольно зачислять в фин­скую армию с тем, чтобы через некоторое время уволить из ее рядов.

Такая практика коснулась и ранее примкнувших к финской армии восточных карел. Им надлежало без промедления явиться в бюро по найму добровольцев при ставке в Хельсинки. Этот приказ подписали начальник бюро майор Э. Лённрот и офицер-делопроизводитель капитан А. Каремо 2 ноября 1944 года. Данный приказ был послан также в Братский ба­тальон № 3 и в госпитали, где на лечении находились добровольцы. Кроме того, с при­казом ознакомили штаб 3-го армейского корпуса и штаб 2-го подразделения медицинской службы.

Военнопленных и интернированных, согласно картотекам, было к 3 ноября 1944 года воз­вращено 43010 человек. В бегах насчитывалось где-то 900 советских военнопленных. Не успели пока возвратиться и лечились в госпиталях еще 202 человека.

В свете этого циркулярное письмо от 2 ноября 1944 года бюро по найму добровольцев при ставке полностью соответствовало 10-му параграфу договора о перемирии: «...Перемещайте без проволочек указанных в данном списке нанятых через посредничество бюро по найму добровольцев при ставке восточных карел для их демобилизации через бюро. Им следует появиться в Хельсинки по ул. Яконкату, 2. Находящиеся в военных больницах пусть пока там и остаются. Их уволим после выздоровления».

Было ясно, что приказ касался служащих в 3-м Братском батальоне восточных карел и ингерманландцев, возвращения которых еще раньше требовала контрольная комиссия. Данные военнослужащие являлись гражданами СССР, хотя они и примкнули добровольно к финской армии. Споры по поводу 10-го параграфа договора о перемирии все же возникли, и дело достигло правительственных высот.

Договор о прекращении применения оружия только усилил нежелание некоторых «пользо­вавшихся особым доверием» военнопленных возвращаться в СССР. При ставке было образовано специальное бюро, одной из задач которого стало распределение по частям финской армии добровольцев из восточных карел, эстонцев и ингерманландцев. Они же должны были в свою очередь давать письменную расписку о своем желании служить: «Я, нижеподписавшийся, обязуюсь сим добровольно служить в Вооруженных силах Финляндии с теми же обязанностями, правами и денежным вознаграждением, как военнообязанные граждане Финляндии, и доволь­ствоваться теми компенсациями в случае ранения или смерти, какие предусмотрены для доб­ровольцев-иностранцев. Кроме того, обещаю, что честно исполню все данные мне задания и не откажусь от них по своей воле до тех пор, пока не закончится война между Финлян­дией и СССР, пока меня не освободят от воинской службы на общих основаниях. В заклю­чение ко всему добавляю, что в случае расторжения мною данного соглашения меня могут подвергнуть наказанию по законам военного времени Финляндии и снова вернуть меня в лагерь для военнопленных.

Дата: 5-го дня 9-го м-ца 1944 года.

Парникель Николай Викторович (подпись автора расписки).

Достоверность расписки засвидетельствовали: лейтенант К. А. Вейкканен, старш. серж. А. Ранта».

В расписке был также и перевод на русский язык, который также подписывался всеми этими людьми. Оба экземпляра расписки оставались в бюро по найму добровольцев в финскую ар­мию.

Согласно расписке, военнопленный переставал им быть, и его брали добровольцем в финскую армию. Упомянутый выше военнопленный был в лагере для офицеров № 1. То, что расписка была взята срочно, после подписания договора о мире, говорит, что это был так называемый военнопленный особого доверия, которым в свое время было обещано, что им не придется возвращаться в СССР. Расписки двух пленных офицеров были направлены в комендатуру по делам военнопленных при ставке в форме уведомления.

«Лагерь для военнопл. № 1, 7.9.44, № 744/1/2д.секр. Дело; Освобождение от звания военнопленного.

Основание. Циркуляр коменд. по дел. военнопл. при ставке № 5868/Лаг.1/секр./28.8.44. 6642-7.

Комендатуре по делам военнопленных. Вместо уведомления об освобождении высылаю рас­писки освобожденных: Емченко-Рыбко Петра Павловича и Парникеля Николая Викторовича. Начальник лагеря капитан К. Е. Мустонен, адъютант лейтенант К. А. Вейкканен».

Сведений о том, что содержал в себе циркуляр комендатуры по делам военнопленных при ставке № 5868/Лаг. 1/28.8.44, не сохранилось. Данного циркуляра не нашлось в архивах комендатуры. Кажется, действительно, лагеря для военнопленных не по своей воле выполняли это указание по освобождению некоторых военнопленных и введении их в ряды Вооруженных сил Финляндии. Значит, им были даны на этот счет указания еще ранее.

Во всяком случае такие моменты в конце войны подтверждают тот факт, что некоторые высшие офицеры ставки, занимавшиеся делами военнопленных, пытались как-то принизить значе­ние 10-го параграфа договора о возвращении всех граждан в СССР. Следствием того стало то обстоятельство, что спор между финскими чиновниками и контрольной комиссией союзников продлился многие годы. В деле заметно прибавилось межведомственной переписки, протоколов допросов и опросов, обновились списки погибших и пропавших без вести военнопленных и тех, кто помогал финнам в военной пропаганде, доносах на своих товарищей или участвовал в ка­рательных акциях против отдельных частей советской армии или гражданского населения.

А по инициативе финских служащих делались запросы на возвращение в Финляндию до­полнительных партий своих военнопленных, но они ни к каким результатам не привели. СССР объявил, что ему ничего неизвестно о таких лицах. В списке насчитывалось более 3900 пропавших без вести солдат. Большая их часть затерялась во время отступления летом 1944 года из районов Перешейка и восточной Карелии. Тогда более 80 процентов финских солдат попало в плен; они-то позднее и были объявлены погибшими. Среднее пребывание в плену финского солдата равнялось где-то десяти месяцам.

Приводимое в некоторых публикациях утверждение, согласно которому советские военно­пленные заболевали сыпным тифом лишь потому, что они с неохотой посещали баню и вообще не следили за личной гигиеной, следует рассматривать как очередную «утку» пропагандистов военного времени. Это утверждение совершенно расходится с действительностью. Из числа со­ветских военнопленных в течение 1942 года умерло более 79,9 процента, и виной тому — приказы и распоряжения штаба тыловых частей, которыми заваливали лагеря. Крутой поворот в статистике смертности произошел после осени 1943 года, когда Верховный командующий маршал Маннергейм лишил организацию шюцкора (штаб тыловых частей) командного права над воен­нопленными и приказал применять по отношению к ним гуманные методы.

Вскоре после начала контрнаступления советских войск в июне 1944 года эвакуационные лагеря для военнопленных пришлось переместить на территорию собственно Финляндии. Такими лагерями на территории восточной Карелии оказались, например, базовые лагеря №№ 6, 31, 33, 34. Были перемещены также 600 посланных с Олонецкого фронта военнопленных, роты из числа военнопленных 14-й дивизии, такие же роты с Ладожского фронта и подразделения из военнопленных 3-го армейского корпуса.

Часть эвакуационных лагерей для военнопленных позакрывали совсем, а пленных и доку­менты на них переправили в орглагерь № 1 в Настола и орглагерь № 2 в Наараярви. По поводу эвакуации этих лагерей указания были даны еще накануне генерального наступления русских 26 июня 1944 года.

Комендатура по делам военнопленных при ставке направила 29 сентября 1944 года лагерям циркуляр, в котором, в частности, говорилось: «Все имущество лагерей сконцентрировать в ос­новных лагерях. Постройки передать в распоряжение местных организаций шюцкора. Составить акт передачи...» За ним следовал новый: «На средства, отложенные на развлекательные мероприятия, достать самосаду столько, сколько его должно было хватить военнопленным и на дорогу».

В том же самом циркуляре говорилось, что «последний номер «Северного слова» (газета военнопленных) вышел 26.9.1944». Кроме того, было приказано выплатить пленным ими заработан­ные деньги. У военнопленных отобрали самодельные музыкальные инструменты и другие подел­ки из бересты и кореньев. Это огорчило их. В 32-м лагере группа военнопленных запела хором похоронный марш, когда охрана отбирала их последние развлечения. Неизвестно, кто потом ими воспользовался...   Непосредственно закрыть лагеря было приказано только 25 октяб­ря 1944 года. Номер этого приказа был 7341/Лаг.2. В приказе говорилось, что орглагеря 1 и 2, а также лагеря №№ 3, 7, 8, 14, 16, 19, 24, 32 и 40 и все концентрационные лагеря свою работу полностью прекращают. Приказ подписали начальник комендатуры по делам военнопленных при ставке подполковник В. Фабрициус и начальник отдела снабжения майор В. Теутари.

Работа лагерей для советских военнопленных была прекращена, но поступление новых партий пленных тем не менее ожидалось. По этому поводу полковник С. Мальм 28 октября 1944 года подписал приказ, который гласил следующее: «Лагерь для военнопленных № 19 свою работу прекращает. Используя костяк персонала лагерей, в Оулу создается 28.10.1944 г. лагерь № 41 для немецких военнопленных. Начальником лагеря назначается майор X. X. Лоухимаа. В лагере разместить всех здоровых немецких военнопленных»,

В тот же день комендатура по делам военнопленных при ставке направила новый приказ:

«65-я военная больница переходит в распоряжение немецких военнопленных. 23.10.1944 г. 65-я военная больница прекращает лечение советских военнопленных, а начинает лечение только немецких военнопленных. Главным врачом остается майор медицинской службы Б. С. Росениус. Больница должна иметь 300 готовых мест и быть наготове принять еще 200 дополнительных больных».

Отправка приказов из комендатуры по делам военнопленных при ставке не прекратилась и на этом. Следующий приказ от 31 октября 1944 года гласил следующее: «Орглагерь № 1 остается действовать без изменений, только становится лагерем для сбора беглых пленных».