Военнопленные в Финляндии 1941—1944

Эйно ПИЭТОЛА

Споры об оплате труда военнопленных и о достоверности рапортов

Военнопленные — это дешевая рабочая сила, полученная Финляндией, которая при рациональ­ном ее использовании могла дать государству ощутимую прибыль. Министерство транспорта и всеобщего труда отмечало, какие моменты в этом плане являются первоочередными и как можно удовлетворить потребности экономики и военные нужды. К, их числу относили, в част­ности, работы в портах Ботнического залива.

В конце лета 1941 года военнопленных набралось уже так много, что их можно было использовать на лесоразработках, сплаве и в промышленности. Профессиональная подготовленность военнопленных как раз не отвечала требованиям тех работ, которые были им уготованы. Из-за этого и, в частности, из-за слабого руководства работами и скудного питания произ­водительность их труда была низкой, если ее вообще можно сравнить с трудовым вкладом свободного финского рабочего.

Какие работы военнопленными выполнялись, можно прочесть в рапорте от 19 сентября 1944 года, присланном из лагеря № 32 в адрес штаба тыловых частей и штаба коменданта по делам военнопленных при ставке.

Дорожные работы — 10            военнопл.           Лесозаготовки — 437          военнопл.

Снабжение лагеря — 45            —»—                  Сплав        — 176                 —»—

Ремонт автомоб. — 86               —»—                  Пр-во щепы   — 40              —»—

На судоремонте — 48                —»—                  Сельхоз. работы — 60         —»— Деревообработка — 182                                                          —»—                  В лазарете (больны) — 15   —»—

                                                                                 Всего: 1099 военнопленных

Согласно этой статистике, на лесоразработках и сплаве находилось более 613 пленных, или 55,8 процента от общего числа. Однако профессия лесного рабочего и сплавщика была всего у 20 военнопленных, или у 1,9 процента, что, возможно, и сказалось на низкой производительности труда.

В некоторых донесениях указывалось на слабые результаты пленных в труде, но там не го­ворилось ничего о тех временных затратах, которые требовались, чтобы вникнуть в тонкости профессии. К тому же организация труда и скудость питания, со своей стороны, понижали производительность труда. Кроме того, у огромной массы военнопленных не было никакого интереса способствовать своим трудом расцвету производства вражеской страны. Эти моменты также не учитывались в штабе тыловых частей и даже в ставке.

Если пленных использовали на иных, не оборонных работах, то между работодателем и лагерем необходимо было заключить письменный договор. Образец договора предусматривал, что сопровождение таких пленных лежит на плечах лагерной охраны. Так же стороны дого­варивались об использовании переводчика. Переводчика давал лагерь.

Наиболее важным в договоре был пункт о том, что работодатель обязуется да­вать пленным хорошее питание; сюда должен был входить утренний чай и дважды в день горячий суп. Но ни слова не говорилось о том, что наниматель должен был расплачиваться с государством за прибыль, полученную им с труда военнопленных. Практика в этом плане в на­чале войны была совершенно иной.

Об основах компенсации труда военнопленных начальник лагеря № 9 лейтенант У. Ханнула 12 августа 1941 года отправил в штаб тыловых частей отношение, которое касалось заработков военнопленных. Он писал: «В лагере № 9 при передаче пленных на работу индивидуалам исходят из того, что прибыль с труда пленных должна полностью принадлежать государству;

чтобы труд пленных не оказывал никакого влияния на понижение зарплаты своих рабочих; что зарплата в губернии Лаппи заметно выше, чем в других районах нашей страны; что военнопленные обязаны будут результатами своего труда покрыть все издержки, связанные с их содержанием в плену, а также в связи со строительством лагеря и т. д.

После того как вчера узнал по телефону из штаба тыловых частей, что дневной зара­боток военнопленного, который у нас равнялся 70 маркам в день, будет понижен до 30— 45 марок, объявляю, что описанные выше предпосылки для достижения перечисленных целей приняты нами быть не могут и что все расчеты рентабельности, вследствие этого, в боль­шей мере затруднятся».

Во всяком случае с точки зрения лейтенанта Ханнула положение с оплатой труда воен­нопленных в лагерях Кеми было неверным. Лагерь в Айоссаари волости Кеми вместе со своими подлагерями был одним из самых больших в нашей стране. Всего там содержалось около 4300 пленных. Дискуссия о зарплате военнопленных рождает вопрос: не стремились ли по­ниженную зарплату компенсировать ухудшением снабжения, например, в области питания или увеличением темпов работ на внутренних лагерных участках. По данным от 30 августа у лагеря в Кемиярви имелись обширные возможности для применения труда пленных. Это прокладка железной дороги, производство угля при лесном управлении в Айос, углубление фарватера в Кеми, погрузочные работы, распиловка досок на складе лесоматериалов, строительные работы в лагерях и работы с цементом. Во всяком случае статистика по болезням и смертности была в лагере № 9 в Айоссаари и его филиалах самой высокой по стране. Доказательством тому братские могилы на 1900 военнопленных неподалеку от них.

По мере продолжения войны и роста нужды в рабочей силе поднимались и расценки на труд военнопленных, росли уровни компенсаций за их труд. Предприниматели от сельского хозяйства вынуждены были выплачивать за предоставленных им военнопленных по 50 марок в день на одного человека. Промышленность, приходы и госучреждения платили по 60 марок в день.

Новые компенсационные суммы отвечали отданному 5 декабря 1943 года приказу коменданта по делам военнопленных при ставке. Интересным приложением к этому приказу было распоряжение об изъятии компенсации и с беглого военнопленного; причем за каждый день, который пленным проведен в бегах. Если лагерь отправлял вместе с пленными на работу свой конвой, то и за него надо было платить вместо 30 марок в день, как раньше, 45 марок.

Документы ничего не говорят о том, повлекло ли поднятие расценок на труд военноплен­ных увеличение их вклада в этот труд. Во всяком случае увеличение компенсации повлекло за собой желание как можно шире использовать пленных в качестве рабочей силы. Однако пайки пленных оставались гораздо меньшими, чем у гражданского населения, где-либо работаю­щего.

Как курьез, бессмыслицу можно посчитать, например, тот факт, что в лагерь № 3 (Сююспохья) с ведома отдела надзора ставки были заключены более 300 пленных, которых посчитали политическими и которые за всю войну не были на работах за пределами своего лагеря. Поэтому эти пленные получали минимальные пайки. Когда 14 апреля 1942 года их посетил с инспекторским визитом полковник Споре, то пленные молили отправить их на работу, поскольку их прямо тошнило от сидения в бараках да еще под охраной. Пленных выпускали на прогулку всего на один час в день, но под усиленной охраной.

В Сююспохья военнопленные были разделены на три группы: 1) относящиеся к малым народам мужчины, 2) женщины, 3) все остальные плюс русские офицеры и пригодные к строевой. Непосредственная охрана лагеря включала в себя более НО офицеров, унтер-офицеров и рядовых.

Изоляция и безделье военнопленных продолжались до осени 1943 года, когда их с ведома отдела надзора стали перемещать в другие лагеря. На их место прибывали новые. Пленные этого лагеря не получали никакой медицинской помощи, так как «...приходский доктор (женщина) обещала быть лагерным врачом только с условием, что ей не надо будет лечить военно­пленных. Она согласна, таким образом, лечить только штат наших работников».

В лагерях № 3 и 3-А в Сююспохья содержались принятые за опасных военнопленные, ко­торые состояли в списках отдела надзора ставки. Против многих фамилий стояла пометка «политрук» или «комсомол» (комсомолец). Эти сведения были получены из специальных допро­сов, и часто пленные даже не подозревали, почему их на многие годы изолировали в бараки и за колючую проволоку, хотя в других лагерях пленных широко использовали на всевозможных работах.

В период с 9 декабря 1941 года по 17 сентября 1942 года из лагеря в Сююспохья при помощи орглагеря № 2 было передано немцам 256 пленных. Документы на передачу подписал начальник лагеря лейтенант Л. Холопайнен. Сведений о назначении этих передач не сохранилось, так же как, впрочем, и о том, куда немцы потом дели этих военнопленных. Вполне возможно, что часть из них обменивалась на финноязычных пленных, попавших к немцам. К тому же осталась невыясненной судьба вывезенной из лагеря в Сююспохья партии военнопленных в ко­личестве 78 человек — их не вернули в СССР, и никто из финских военных чиновников ничего не знал об их местоположении.

Когда началось возвращение военнопленных на родину, вернули и пленных, уцелевших в лагере в Сююспохья, — всего 304 человека. Среди них было 24 женщины. Погибло в лагере (умерло) 92 пленных. Их братская могила расположена в волости Руоколахти в Сююспохья.

Судя по документам, лагерь № 9 в Айоссаари волости Кеми считался местом неприглядным как для военнопленных, так и для некоторой части охраны. Это подтверждает цир­кулярное письмо № К. Д. 1046/1/1п. от 8 декабря 1941 года: «Замечено, что служащие сил обороны заговаривают с военнопленными и делятся с ними едой и табаком... Это оскорбляет чувство национальной гордости и не способствует поддержанию дисциплины и порядка среди военнопленных. Начальников лагерей заставляют проверять выполнение запретов, которые пре­дусматривают исключение всякого общения с военнопленными без дела и соответствующее наказание провинившихся в этом». Документ подписали военный чиновник Э. Хайкамо и старший сержант Л. И. Ахтовуо.

В просмотренных мною документах упоминаются десятки однотипных наказаний и угроз, ко­торым подвергались дававшие пленным еду охранники. Этого нельзя было делать даже в том случае, если пленный оказывал конвоиру какую-либо услугу в свое свободное от работы время или прислуживал в бараке для конвоиров. Начальство лагерей также не одобряло проявлений гуманизма, которые частенько наблюдались в отношениях охранников с изголодавшимися военнопленными,

По всей вероятности, в северной Финляндии, где немецкие военные части стояли вместе со своими штабами, финские офицеры стремились подражать немцам, устанавливать среди своих пленных порядок, подобный немецкому. Этому способствовала растущая дружба между немецкими и финскими офицерами.

Из документов штаба тыловых частей и комендатуры по делам военнопленных ясна их неспособность к руководству организацией работы с военнопленными. Чем дольше затягивалась война, тем более рьяно требовали они подтянуть дисциплину и среди охраны, и среди военнопленных. К тому же лагеря были уличены в искажении рапортов по итогам работ. Поскольку в основных лагерях, лагерях-филиалах и на производственных участках находились тысячи пленных и их еще перебрасывали с места на место, то бухгалтерские ошибки не могли быть ликвидированы теми силами, которые имелись. Здесь нужно было что-то совсем другое.

Война порождала все новые и новые бумажки, при помощи которых пытались поддерживать порядок и дисциплину. Все это требовало увеличения издержек и привязывало финское общество к совершенно второстепенным задачам.