Новгородские храмы как памятники Русско-финских отношений

В. А. Егоров 

Вернуться в библиотеку

Первыми храмоздателями являются епископы и князья. Частные лица и целые общины приступают к строительству храмов позднее (первое упоминание под 1015 г. — Войгость ставит церковь Федора Тирона на Софийской стороне) не потому, что они беднее, а потому, что язычество в Новгороде держалось долго и упорно. В 1060-х годах при одном восстании волхв увлек за собою все население города, а за епископом пошли только князь Глеб и его дружина. 3а единоличным строителем иногда прихо­дится видеть результаты ((христианского помета», т. с. пожер­твований, складчины. Чисто личное дело вряд ли заинтересо­вало бы летописца. В строителе, имя которого сообщается, следует видеть главу целой общины — улицы, конца, купеческой артели. Общины несколько раз отмечены при этом.

Еще реже указаны поводы храмоздательства. Удачный поход влечет за собою желание отблагодарить небесные силы за помощь, на что уделяется часть добычи. Увековечивается и память погибших в несчастном сражении, надо полагать, на средства родственников и товарищей их. Ставятся храмы и по завету, по обету, за избавление от гибели или для избавления, напр., обыденные церкви во время моровой язвы. В связи с по­водом, с моментом события, находится и выбор патрона, во имя которого воздвигается храм. Князь и епископ ставят храмы во имя своего святого, «во имя свое». Возникает храм во имя святого или праздника, память которых празднуется церковью в день решительного боя или в день построения обыденного храма.

Для нас особенно интересно храмоздательство, связанное с военными действиями. В течение нескольких веков ближай­шими врагами Новгородцев были их соседи — финские племена. В половине XII века в Финляндию с крестовым походом являются Шведы, в Ливонию проникают Немцы; те и другие постепенно подчиняют Финнов своей власти. С XIII века финляндских и ливонских Финнов надо искать в рядах шведских и немецких полков, как не раз прямо отмечается летописью.

Укажу сначала те храмы, с которыми связываются те или другие Финны, а потом уже, после перечня, разберу известия подробнее.

Исхожу из четырех наиболее ясных, категорических со­общений о том, что такой-то храм строится за счет добычи с такого-то похода.

1. Воскресение Христово на воротах в 1296 г. ставится за счет похода 1295 г.

2. Борис и Глеб в Детинце поновлен в 1350 г. за счет похода 1347 г.: построен в 1167 г. лицом финского происхождения.

3. Св. Троица на Редятине улице в 1365 г. возобновляется за счет похода 1364 г.

4. Собор Архангела Гавриила на Хревкове улице в 1413 г. ставится за счет похода 1412 г.

Опираясь на эту группу присоединяю к ней два случая построения храма непосредственно вслед за походом того же года. Эти княжеские и вышеперечисленные победные храмы, ставленные походной ратью, ставятся наиболее скоро.

5. Юрьев монастырь на Мячине 1030 г.

6. Никола Дворищенский 1113 г.

Хорошо обоснованными я считаю три случая, когда храм ставится во имя святых, праздновавшихся в день битвы, святых вообще мало популярных. Появляются они на страницах летописи довольно не скоро после события, которое вызвало их возникновение, но все же скорее, чем знаменитая церковь Знамения па Торговой стороне в память победы над Суздальцами, поставленная через 185 лет после победы.

7. Св. Яков на Яковлеве ул. (быть - может, и другой на Добрыниной) — в память битвы 1069 г.

8. Сорок Мучеников — в память битвы  1116 года.

9. Св. Климент на Иворове улице — в память битвы 1131 года.

Не вполне уверенно решаюсь взять два храма, построенные во имя князя-полководца:

10. Дмитрий Солунский на Славкове ул. — около 1060 г.

11. Андрей Стратилат — около 1301 г.

Наконец, один храм входит в наше рассмотрение, как построенный вновь частным лицом, видимо, финского происхождения.

12. Св. Илья на Холме — 1198 г.; основан, быть может, около 1020 г.

Итого 12 храмов, стоявших в разных частях города, поставленных разными лицами и в разные века. Они имели неодинаковое значение в общественной жизни и истории Новгорода и построены за счет разных финских народностей. Для подробного рассмотрения расположим их по этим народностям.

По летописному преданию, в 862 году Славяне (Новгородцы), Кривичи, Чудь, Меря и Весь общим советом признали из-за моря варяжских князей княжить и владеть ими. Для нас не важно сейчас, насколько историческая действительность отразилась в этом предании. Важна память позднейшего книжника о давней общей жизни славянских и финских племен. Из перечисленных трех племен Меря и Весь скоро совершенно исчезают со страниц летописи и из новгородского горизонта. Чудь, напротив, остается надолго и играет не малую роль.

Чудь, Меря и Весь участвуют в походе Олега 882 г. из Новгорода на Киев, а затем в его же походе 907 г. на Царьград. По скандинавской саге, Владимир Святославович собирает дань с Эстонии. В 980 г. он же, идя походом из Новгорода на Полоцк и Киев, ведет с собою, в рядах своего войска, и Чудь, а в 988 г. лучших мужей из Чуди сажает в новых городах на стенной границе для обороны от Печенегов. Владимир насиль­ственно крестит Новгород.

Из храмов древнейший, который можно связать с финскими отношениями, — святой Георгий в Юрьевом монастыре, в 3 верстах от города, за Гончарским концом, у озера Мячина.

Почти все древнейшие летописные своды знают поход князя Ярослава Владимировича на Чудь в 1030 году и об осно­вании им в свое имя города Юрьева. Его «крещеное» или христианское имя было Георгий, по народному — Юрий. В. Н. Татищев сообщает о построении Ярославом в том же 1030 году и Юрьевского монастыря в Новгороде. К тому же году необходимо отнести и собор св. Георгия, главную святыню монастыря. Первоначально, вероятно, церковь была деревянная, как полагает Н. И. Костомаров, а в 1119 — 1130 годах воздвигнута каменная князьями Мстиславом (в крещении тоже Георгии; сын Владимира Мономаха, с 1125 года вел. князь Киевский) и его сыном Всеволодом. Оба они совместно дали монастырю жалованную грамоту, обеспечив его доходами.

«По своему историческому значению, Новгородский Юрьев монастырь, как построенный вел. князьями, считался первым из числа новгородских монастырей и пользовался издавна большими привилегиями и вотчинами. К нему приписано было 15 монастырей в окрестностях Новгорода. Настоятели его назывались архимандритами по отношению к другим новгородским монастырям. Они были постоянно наместниками новгородских святителей и участвовали во всех важных делах и посольствах». Здесь — местопребывание викарного архиерея. Здесь в более раннее время — место, погребения ряда князей и посадников. Здесь велись летописные записи. Подражая владыке, «Новгородский (Юрьевский) архимандрит также устроил у себя двор, также обзавелся стольниками, чашниками».

Как все окружающие Новгород монастыри, Юрьевский монастырь имел военное значение и в случае нападения вра­жеских войск обращался в форт. Не случайно отмечен он на плане Новгорода, снятом в стратегических целях Шведами перед штурмом и взятием Новгорода 13 июля 1611 года.

В момент падения новгородской независимости, в январе 1478 г., Юрьев монастырь был в числе 6 монастырей, богатейших землею. Перепись конца XV века насчитала у него 1668 обеж или 13% всех монастырских земель (считая только пятины новгородские, но не область вне пятин). Эта земля состояла из 19 отдельных волостей разной величины. За мо­настырем в начале XIX в. оказалось крестьян 4850 душ, пахотной земли — на 8660 четвертей, сенных покосов на 20619 копен. Надо считать, что во всем этом скопившемся богатстве не раз фигурировали княжеские и боярские вклады, сделанные после удачных походов на Чудь и на иные финские народности, по примеру князя Ярослава 1030 г. Последний расцвет мона­стыря относится к 1820—30-м годам, когда знаменитый архи­мандрит Фотий сумел внушить своей духовной дочери графине А. А. Орловой-Чесменской любовь к монастырю и великую щедрость. Графиня истратила на монастырь до миллиона рублей.

Второй храм — святой Дмитрий Солунский на Славковой улице, на Торговой стороне. Определенного известия о начале этой церкви у нас нет. «По первоначальному основанию, она относится к древним временам; но об основании ее сведений в летописях не осталось, вероятно, потому, что она прежде была деревянною, не обращавшею на себя особенного внима­ния, или же потому, что основание се восходит за пределы самых летописей». Так полагает Макарий и заключает «с достоверностью», что церковь построена в XI в. князем Изяславом Ярославичем, в крещении Дмитрием, который в Киеве также основал монастырь св. Дмитрия в свое имя и хотел сделать его соперником Печерского монастыря.

Изяслав княжил в Новгороде после своего брата Владимира (умершего в 1052 году) до смерти отца и перехода на Киевский стол (1054). Не раньше 1057 года ходил на Чудь мстить за гибель посадника Остромира, погибшего в неудачном походе. Изяслав был счастливее, взял Кедипив. После этого, в 1060 году он опять ходил на Чудь, за Юрьев, покорил многолюдное и богатое племя Сосолов или Сысолов. Сосолы вскоре восстали, прогнали новгородских данщиков, но на добычу с них 1060 года можно было построить храм св. Дмитрия. Отношу к этому же году, потому что храмы, которые ставятся князьями или вообще победоносным войском за счет военной добычи, ставились быстро.

В Новгороде известны еще две церкви св. Дмитрия, обе на Софийской стороне: у Воздвиженья (Ноздрьцина) и на Даньславле улице. Но только храм на Славковой ул. можно приурочить к Изяславу Ярославичу, т. к. только он впоследствии пользуется заботами и поддержкой князей, в силу династиче­ской традиции, классового сознания, поддерживавших прежде всего, конечно, княжне храмы, основанные их предками. Так вел. князь Московский Дмитрий Донской в 1381—82 г. ставит каменный храм св. Дмитрия на Славкове с приделом Бориса и Глеба, по обещанию, в благодарность за победу над Мамаем на Куликовом поле. По преданию, все трое, св. Дмитрий, Борис и Глеб явились ему во время битвы и ободряли, обещая свою помощь. В XVI веке церковь получала ругу, т, е. жалованы; причту из казны. Царь Иван Грозный пожаловал ей вотчину и Деревской пятине. Писцовые книги знают ее земли и в других местах, напр. в Водской пятине.

В летописи впервые упомянута поздно: в 1261 году, когда она сгорела. В это время княжил здесь малолетний Дмитрий, оставленный своим отцом Александром Невским в 1259 году и выгнанный Новгородцами в 1264 г. Обстоятельства его кня­жении не позволяют приписать ему построение этого храма.

За приурочение к Изяславу-Дмитрию говорит и его близость к Новгороду. Подобно отцу своему Ярославу, он неоднократно приезжает лично из Киева в Новгород и ведет войска в поход на Запад, на Чудь. Интересно, что около Изяслава на Юге видны близкие бояре из Чуди: Чудин Микула, участник пересмотра Русской Правды, сидевший и 1072 г. тысяцким в Вышгороде, и Тукы, брат Чудинь, советник Изяслава в момент киевской революции 1068 г., убитый 10 лет спустя в битве с Половцами под Черниговом.

Даже односторонняя память летописи не ограничивает отно­шения к Чуди одними походами. Так, под 1071 годом рассказывается, как один Новгородец ездил к Чуди (надо полагать, по торговым делам) и посетил кудесника, вызванные бесы дали Новгородцу ответ на его вопросы, после чего кудесник прочел ему целую лекцию о различии чудских бесов от богов христианских.

Князь Мстислав Владимирович вырос в Новгороде, на княжем столе, и продолжал походы на Чудь, нужные, видимо, для урегулирования торговых отношений. В 1111 году он идет на Очелу. А в 1113 году «победил Мстислав на Бору Чудь, и церковь заложил святого Николу, в Новгороде, на княжем дворе». Самая формулировка известия во II-й и IV-й Новгородской летописи говорит о связи похода с закладном храма. Но в других летописных сводах эта связь исчезает, оба событии излагаются независимо друг от друга, между ними даже вставлены другие факты.

Предание, вряд ли народное, связывает построение храма с другим поводом — с болезнью князя Мстислава и с чудесным обретением иконы св. Николая Мирликийского, приплывшей из Киева до острова Линна, на озере Ильмене, и 7 верстах от Новгорода. Макарий критикует это предание, указывает на противоречия в датах и отказывается отнести болезнь князя и закладку храма к одному и тому же году, отнеся болезнь и исцеление Мстислава к 1106 году. Макарий ищет причин замедления в построении храма на столько лет. Я предпочитаю вовсе отвергнуть такую отдаленную связь событий, как не­свойственную построению храмов князьями. Нахожу объяснение более простое. Походы 1111 и особенно 1113 года дали добычу, дали средства.

Почему в качестве патрона выбран св. Николай? Русский народ и до сих пор молится «от потопа и беды на войне и на море — св. Николаю Чудотворцу». Очевидно, князь Мстислав вместе со своим войском попал в тяжелое положение в войне 1113 года и спасся, обратившись с молитвою к св. Николаю. Культ последнего стал быстро распространяться на Руси после перенесения его мощей в Италию (в 1087 или 1096 году).

В одном Новгороде насчитывалось из общего числа 189 церквей 29 посвященных Николаю, т. е. почти каждая шестая. «Житие и чудеса св. Николая Мирликийского и похвала ему» говорит: «Прииди в Русь и виждь, яко несть града, ни села, идеже не беша чудеса многа умножены св. Николы». С. В. Максимов нашел на Севере «от Холмогор до Колы 33 Николы».

В пределах новгородских пятин Шелонской и Водской известно несколько населенных мест под названием «Бор», очевидно, по сосновому бору. Но к какому именно из них следует приурочить битву 1113 года, решить нельзя.

Во всяком случае, храм «построен был самым великолепнейшим и искуснейшим образом» и имел несколько приделов, в том число и во имя св. Георгия (крещеное имя самого Мстислава) и зачатия св. Анны (во имя жены князя). Храм «пользовался правами придворных храмов и имел некоторые преимущества пред другими церквами. В нем заключали ви­новных для испытания совести, произносили клятвы и находили убежище преследуемые вечем». Храм и его священнослужители «подчинялись не столько владыкам, сколько князю». Тут «встречали иногда владык новгородских, прибывших и Новгород». К нему были приписаны некоторые ближайшие церкви. «В первой половине XVII в. Николо-Дворищенский храм был собором», т. е. центром для группы церквей. Ежегодно 9 мая, в день храмового праздника, к нему совершался крестный ход.

Следуем за событиями дальше. В 1116 г. Мстислав с Новгородцами идет на Чудь и берет город Медвежью Голову в день 40 святых. На следующий год Мстислав уходит в Киев к отцу, посадив на столе в Новгороде своего сына Всеволода. В 1130 или 1131 г. Мстислав посылает на Чудь сыновей своих Всеволода, Изяслава и Ростислава с дружинами, и взяли их и дань на них наложили. В 1130 г. Всеволод ходил с Новгородцами на Чудь зимой, в говение, и самих иссек, а хоромы пожег, а жен и детей привел домой. В следующем 1131 году зимой пошел Всеволод на Чудь «и сотворися пакость велика»: много добрых мужей избили в Клине Новгородцев, месяца генваря в 23, в субботу. Отплата последовала: в 1133 году «зимой пошел Всеволод с Новгородцами на Чудь и взял город Гюргев: на память снятого Никифора, февраля в 9 день». Под 1138 г. Никоновская летопись говорит о «непрестанном кровопролитии» от Чуди и других народов. В 1141 г. посадник Якун с братом избиты вечем, едва не утоплены, оштрафованы на крупную сумму и сосланы в Чудь «оковавши им руки к шее».

В 1153 году «боголюбивый епископ Нифонт в Великом Новгороде, на Торговой стороне, заложил церковь каменную святого Климента, на Иворовой улице». Память св. Климента 23 января. Церковь надо связать с несчастной битвой в Клине 1131 года. Другая летопись под тем же 1153 годом знает об основании епископом Нифонтом каменной церкви св. Климента в Ладоге. Оба храма существуют доныне; только св. Климент из Старой Ладоги Петром I перенесен в Новую Ладогу, при перенесении всего города.

Св. Климент на Иворовой улице построен через 18 лет после события, которому посвящен. Немногие упоминания о нем в летописи не обнаруживают его общественного значения.

В 1171 г. Новгородцы ходили на Чудь, победили их и с пленом и многим богатством возвратились восвояси. В 1176 году Чудская земля приходила на Псков; Чуди множество избито. С этих пор Псков все чаще выступает и начинает заслонять собою Новгород в отношениях к Чуди. Ближайшие десятилетия, видимо, заполнены напряженной, борьбой Пскова и Новгорода за покорение Чуди, приостановленное с одной стороны, татарским нашествием, с другой — немецким.

После войн 1178, 1191, 1192 годов со взятием Юрьева, Медвежьей Головы и с опустошением Чудской земли до моря, впервые встречаем упоминание храма Сорока Мучеников Севастийских или просто Сорока Святых в Неревском конце на Софийской стороне. Поставлен, очевидно, в память похода 1116 года, когда Мстислав Владимирович с Новгородцами ходил на Чудь и взял Медвежью Голову на 40 святых. Поход привлек к себе внимание и отмечен почти во всех летописных сводах.

Указание дня того или другого события показывает, что летописец не только располагает точными сведениями, но и считает событие очень важным, заслуживающим самой точной датировки для увековечения в памяти потомства. Чудь, жившая в области Медвежьей Головы, была народом сильным, много­численным и богатым. Было что награбить и увезти в Новгород. Было из чего поставить храм, сначала, вероятно, деревянный, а после ряда новых походов и каменный.

В 1199 году «заложиша церковь каменну святых 40 мученик, с Прошкою с Малышевичем». Это значит — целою группою, общиною, в складчину, но Прошка (Прокша, Прокопий) играл при этом главную роль, быть может, был самым крупным жертвователем или, скорее, кончанским старостой. Строилась церковь довольно долго. «Свершил» ее только в 1211 году, через 12 лет Вячеслав Малышев внук, сын Прокши, доведя, стало быть, до конца дело, начатое его отцом. Д. И. Прозоровский объяснил причину такой задержки смутами партийными, отразившимися на положении главы новгородской церкви. Как раз в 1199 году, по соглашению с кн. Всеволодом Суздальским, возведен в архиепископы Митрофан, низведенный в генваре 1211 года и замененный Антонием, которого возлюбил кн. Мстислав Торопецкий с Новгородцами. Этот Антоний, чернец Хутынского монастыря, есть не кто иной, как Добрыня Ядрейкович или Яковлевич, сын воеводы Ядрея или Якова Прокшинича, погибшего в несчастном походе на Югру 1193 года. Переветник Савка представил его Югорскому князю, как самого опасного врага, который, если спасется, то приведет из Новгорода новую рать и опустошит всю землю Югорскую. Следует считать этого Ядрея-Якова сыном Прокши и братом Вячеслава Прокшинича.

Летопись с особенным вниманием, в теплых выражениях рассказывает под 1227 годом, что Вячеслав Малышев внук «исписа церковь святых 40 ... а дай ему Бог спасение!». Здесь «исписа» не значит — написал собственноручно, в каче­стве иконописца, а значит — дал деньги на роспись. Малышевичи, сыновья и внуки Малышевы, играют роль в жизни Неревского конца; не раз упоминаются в усобицах и в посольствах. Участвуют в построении Хутынского монастыря, где многие из них кончают жизнь чернецами.

Церковь 40 Святых была общественным центром для всего Неревского конца. В 1218 г. около, нее, на площади, собралось кончанское вече, когда Неревский конец совместно с Торговой стороной поднялся против посадника Твердислава. В усобице, последовавшей за этим, между прочими, убит в Неревском конце Константин Прокшинич, вероятно, брат Вячеслава и Якова.

По предположению Прозоровского, потом попечительство о церкви перешло от Малышевичей к семье Мишиничей, потомкам   боярина  Миши,   убитого в 1257 г. Новгородцами (посадник Михалко).

В пожар 1340 г. церковь сгорела, а была «устроена и украшена иконами и письменем и кованием и крутою», и много товара, хранившегося в ней, разграбили. Церковь немедленно была возобновлена, так как в 1342 г. умерший посадник Варфоломей, сын Юрия Мишинича, похоронен у Святых 40 в отцовском гробе. Случалось ей падать от старости и от великих пожаров, замечает Новгор. Синодальна» летопись, сообщая о том, что в 1356 г. поставили каменную «четыредесячкую церковь».

Как кончанский центр, она получала свою и немалую долю от удачных предприятий своих прихожан и всего конца. А эти предприятия не ограничивались Чудскою землею, войнами и торговлею с Чудью, как видно из походов 1169 и 1193 гг. на Югру. В Московское время церковь 40 Святых долго сохраняла свое значение. В XV—XVI веке она состояла в числе 7 соборов в новгородских.

Почти одновременно с 40 Святыми, в период оживленных дел с Чудью, закладывается и другой храм. Некто Еревъша в 1197 или 1198 году заложил каменную церковь святого пророка Ильи на Холме, в Славне, в Славянском конце. Только в 1202 г. свершили ее, и на праздник владыка Митрофан освятил.

В разных списках летописи имя основателя искажено. Он называется Ревшей, Рекшей, Орефой. А составитель указателя к Новгородским летописям, изд. 1879 г., даже исправил последний вариант в Арефу. Такие искажения показывают, что составителям летописей, их описателям и даже ученым издателям имя Еревша оставалось чуждо, непонятно, и они осмысливали его каждый по своему. Ясно, что это имя в основе не русское. Отделяя русский уменьшительный суффикс — ъша (ср. Прокша, Павша, Ратша), получаем основу Ерев—, которая приводит нас к названию чудского, эстонского племени Еревы. Племя это в конце XII в. не только уже известно Новгороду, но и состоит с ним в торговых сношениях. Не из-за чего другого в 1214 г. на «Чудь на Ереву», сквозь Чудскую землю к морю и под город Воробьин ходил походом князь Мстислав с Новгородцами, для оказания помощи Эстам против Немцев.

Полагаю, что Еревша — Эстонец, Чудин, выходец из-за границы, родом из племени Еревы. Поселился в Новгороде, крестился и в знак благочестия ставит каменную церковь по торговым связям, как член или даже староста артели Новго­родцев, ведущих дела с Чудью, но не состоящих в Неревском конце, в приходе 40 Святых. Такая артель должна была сло­житься раньше. Еревша только возобновляет храм, стоявший раньше.

Первое упоминание Ильи в Славне находим под 1105 годом, когда он сгорел. В 1144 погорел вновь и в 1146 вновь возоб­новлен. Макарий полагает, что он построен в память князя Ильи Ярославича, сидевшего в Новгороде и умершего в 1020 году.

Если принять это предположение, то св. Илья окажется храмом княжеским, который переходит в руки торговой орга­низации. Такой факт известен. В 1127 г. князь Всеволод Мстиславич в Новгороде заложил каменную церковь св. Иоанна Предтечи на Опоках на Петрятине дворе, во имя сына своего. В следующем 1128 году княжич Иоанн умер. Церковь была совершена в 1130 году и получила (дошедшую до нас) грамоту от князя, которая рисует храм центром купеческой общины, ведущей торговлю с другими русскими землями. Возможно, что кн. Ярослав поставил св. Илью и передал его артели Нов­городцев, торгующих с Чудью.

Илья Святой на Холме был не из последних храмов нов­городских. Заменив собою языческого Перуна, Илья оказался чрезвычайно популярен в русском народе. В Новгороде были и другие храмы во имя Ильи. В один из них, в Неревском конце, совершался крестный ход во время засухи для молебствия о дожде. А в церковь св. Ильи на Холме, наоборот, ходили с молебном о вёдре. Оттого первая из них называлась Илья Мокрый, а вторая, строенная Еревшей, — Илья Сухой. В половине XIX в. Илья Сухой имел земли 1145 десятин, оста­вшихся от прежнего жалованного его поместья.

Таким образом на фоне новгородско-чудских отношений мы находим 6 храмов. Из них 3 построены в XI веке князьями и 3 в ХII-м один князем, один епископом и один общиной. Только последний сразу имеет общественный характер. Из первых же трех один (Илья Святой) построен князем, а позднее становится общественным.

Обращаемся к северным соседям Новгорода, прежде всего к Води, давшей свое имя позднейшей Водской пятине.

Первое датированное упоминание летописи о Води находим под 1069 годом. «Осенью, октября 23, на святого Якова, брата Господня, в пятницу, в 6 час. дня, опять пришел Всеслав (князь Полоцкий) и Новгороду. Новгородцы же поставили войско против врагов у Зверинца, на Кземли (Гзени). И помог бог Глебу князю с Новгородцами. О, великая была сеча Вожанам! и пало их бесчисленное число».

Еще в памяти Новгородцев свежо было первое нашествие Всеслава в 1066 году, когда он взял Новгород «с женами и детьми, и колокола поснимал у св. Софии; о, велика была беда в тот час: и паникадила снял». Теперь вторично угрожала городу та же или еще худшая опасность. Новгородцы пережили тяжелые минуты и весь пережитой страх вложили в злую сечу. Более всего досталось Вожанам. Понимать под ними только Водь, финское племя, или же, как хочет II. И. Костомаров, также и славянских жителей Водской области, дело не меняется. С восставшими подданными, при усмирении, всегда расправляются жестоко. Избиением под стенами Новгорода дело не могло ограничиться. Новгородцы продолжали расправу и в водских селениях, — избивали и грабили. В значительной мере на добычу с Полочан и еще более с Вожан-Води, я полагаю, построен храм св. Якова, брата Господня.

В Новгороде известно три храма во имя св. Якова. Ко­торый из них следует связать с победой 1009 года?

Исключаю придел св. Якова у Воскресения на Павлове ул., на Торговой стороне: он построен поздно — в 1532 г. московским купцом.

Два другие храма св. Якова упоминаются летописью впервые почти одновременно: один на Яковлеве улице в Неревском конце, другой — на Добрыниной в Гончарском, т. е. оба на Софийской стороне. Надо полагать, что Яковлева улица получила название по храму, а не наоборот, а она упоминается впервые уже под 1135 годом в связи с поставлением на ней же, в зем­ляном валу церкви св. Николая. Стало быть, св. Яков на Яков­леве улице построен еще раньше. В 1172 г. церковь упоминается впервые, но надо считать, речь идет лишь о возобновлении: «заложиша церковь камяну святаго Якова в Неревьскемь коньци». В XV—XVII вв. она была одним из 7 соборов нов­городских, т. е. районным центром.

Другой св. Яков представляется моложе. По Новгор. Синод, летописи, в 1175 году сгорела, а в 1181 г. вновь «срублена» (значит, деревянная) церковь св. Якова на Добрыни улице. К ней в XVII в. совершался крестный ход из св. Софии 23 октября, в намять апостола Якова. При ней писалась Новгородская летопись священником Германом Воятой и псалом­щиком Тимофеем. Церковь тоже не из захудалых.

Приурочиваю к победе 1069 года первую, как более раннюю и притом более близкую по положению к месту битвы — р. Гзени, впадающей в Волхов у Неревского конца. Жестокое кровопролитие и разграбление грозило в первую голову Неревлянам, жителям Неревского конца. Естественно, что именно у них ставится церковь в память избавления от опасности молитвами св. Якова. Водская область, место исконного обитания Води, и в позднейшее время связана теснее всего именно с Неревским концом Новгорода. Из Неревского конца ведет к Води т. наз. Водская дорога. В ревизию 1590—1597 г. холоповладельцы, дети боярские Вотской пятины, предъявляют к реги­страции свои крепости на холопов в ту же выть Приказной Избы, в которой регистрируются холоповладельцы, жители Неревского конца.

Таким образом совпадение дня памяти патрона и дня битвы 1069 г., связь с названием улицы, соборность, позднейшая связь Неревлян с Водской пятиной достаточно твердо обосновывают приурочение св. Якова на Яковлевой ул. к победе над Водью. Именно он представляется центром Новгородцев, купцов и землевладельцев, ведущих дела с Водью, а позднее поселившихся там. Другую же церковь св. Якова, на Добрыниной ул., можно считать результатом позднейшего расслоения и выделения из первой общины особой группы, связанной с Гончарским концом по месту жительства и с тою же Водью по де­ловым интересам.

Прямые указания наших источников на связь некоторых новгородских храмов с походами на северных соседей относятся к более позднему времени и говорят о борьбе со Шведами, а не Финнами. Нас они интересуют все же, потому что в рядах шведских войск сражались Сумь, Емь, Карелы, и их же встречали Новгородцы, вторгаясь в шведскую («немецкую») область. Совершенно также в новгородских рядах против Шведов сражались Карелы, Ижора и упомянутая выше Водь. Эти поздние известия иногда касаются храмов, известных го­раздо раньше.

В 1145 году ходила вся Русская земля на Галич и много опустошили область; и из Новгорода ходили на помощь Киевлянам с воеводою Неревиным «и воротишася с любовью».

В 1140 г. «сотвориша в Великом Новегороде, при епископе Нифонте, 4 церкви древяных: святых благоверных князей Бориса и Глеба в Околотке, в Каменном городе» и еще три. Церковь Бориса и Глеба поставлена над Волховом, в конце Епископской улицы, близ каменной городской стены, на месте, где за сто лет до того стояла св. София, построенная первым новгородским епископом Иоакимом. После пожара св. София возобновлена князем Владимиром Ярославичем в другом месте, в центре Детинца. Поставление Бориса и Глеба на ее старом месте показывает значение нового храма в глазах строителей. В этот момент в Новгороде княжит Святополк Мстиславич, внук Мономаха. Князья, приходившие с Юга, опирались главным образом на Софийскую сторону, в противоположность суздальским князьям, за которых стоит Торговая сторона (ср. Новгор. Синод, под 1157 г.). Мономашичи с Юга приносят культ своих «сродников» в Новгород. То же делается в Смоленске, где, как отмечает летописец, в 1145 г. тоже ставится каменная церковь Бориса и Глеба. Можно допустить, что культ князей - мучеников вводится   в   Новгороде   за   счет   добычи,    привезенной из Галицкого похода.

Во всяком случае, храм ставится за общий счет («сотвориша»), княжеским не был и вскоре заменяется каменным, что показывает рост прихода или братчины. Весной 1167 г. «заложил Съдко Сытинич церковь каменную святых мучеников Бо­риса и Глеба, при князе Святославе Ростиславиче, при архиепископе Илье» (Повтор. Синод.). Этого Содка или Садко обычно считают прототипом былинного Садка, богатого гостя. Садко «богатый» именует его одна из позднейших летописей, а дру­гая — Садко «сотник», т. е. сотский, глава одной из городских сотен в Новгороде. Я затруднюсь видеть в этом имени еврейское Цадок, как полагал акад. А. Н. Веселовский. М. В. Муравьев считает Садка Сытннича уроженцем села Сытина Крестецкого уезда. Мне представляется это имя звучащим по-фински. В самой былине о Садке несомненно много фин­ских элементов, напоминающих и финские народные верования и отдельные моменты из Калевалы. Сотко — купец финского про­исхождения, поселился в Новгороде, вел торговые дела, скорее всего со своими единоплеменниками, принял христианство, б. м., с именем Бориса или Глеба, и ставит церковь не единолично, а как глава артели, ведущей дела с финскими землями. С какими — узнаем из следующего, более позднего известия.

Шведский король Магнус предпринял крестовый поход против Новгорода. В 1348 г. взял Орехов и стал крестить Ижор. Новгородцы собрались с войском, стояли под Ореховом всю осень и зиму. Наконец, взяли город приступом на рассвете во вторник Чистой недели, помощью святых Бориса и Глеба, на намять обретения главы Иоанна Крестителя. Затем в 1350 г. Новгородцы ходили к городу Выборгу, пожгли посад весь 21 марта, волость около города повоевали и пожгли. «Немцев» иссекли много и жен и детей, а иных живыми захватили (Новгор. Синод.). В том же 1350 г. «поновили церковь каменную святых мучеников благоверных князей Бориса и Глеба в каменном городе (Детинце) ореховским серебром». В данном случае день события не соответствует патрону обновленной церкви: обретение главы Иоанна Крестителя празднуется 24 февраля, память Бориса и Глеба — 2 мая и 24 июля. Не чувствовалось потребности в создании новой церкви, новой об­щины. Отдали добычу Борису и Глебу в благодарность за помощь. Может быть, вспоминали при этом, что 108 лет назад, в 1240 году они же помогли Новгородцам одержать победу над теми же Шведами и на той же Неве.

Что такое это «ореховское серебро»? Добыча, награбленная Шведами как в самом Орехове, так и во время продвижения от своей границы к Орехову через местности, заселенные Карелами и Ижорами. Отобрав награбленное, вместо возврата по­страдавшему населению, его отдали в храм. Сюда присоединили, вероятно, и захваченное Новгородцами вокруг Выборга, т. е. у Карел.

Теперь, принимая во внимание устойчивость прихода, братчины, мы можем связь церкви Бориса и Глеба с Карелами отодвинуть от 1350 года далеко назад: к 1167 году, признавая Сотка Сытинича за старосту купеческой артели, ведущей дела с Карелией к группирующейся вокруг этой церкви, и еще далее — к 1146 году, полагая, что 4 церкви, поставленные в этом году в разных местах Новгорода после Галицкого похода, поставлены разными общинами города, участвовавшими в походе, в том числе — Борис и Глеб поставлен указанной артелью, организовавшейся незадолго до этого.

Летопись впервые упоминает о Карелах незадолго до основания этой церкви: в 1143 году ходили Карелы на Емь и были побиты. Немного позднее, 1148 г. Карелы с Новгородцами участвуют в походе кн. Изяслава Киевского на Волгу. Таким образом на страницах летописи Карела появляется, как народ, живущий в Новгородской области, враждебный врагам Новгорода и заодно с Новгородом совершающий такой отдаленный поход, каких вообще сами Новгородцы не любили. А из иностранных источников мы знаем о большом морском походе 1187 года, когда Новгородцы совместно с Карелами и Эстами разорили богатый торговый шведский город Сигтуну на Меларском озере.

Если Карелы не кто иные, как Биармийцы, то сношения с ними Новгородцев начались много раньше 1143 года. Тогда становится понятным появление Биармийцев для осады Новгорода при Ярославе Владимировиче, в качестве союзников его брата и врага - Святополка.

Возвращаюсь к храму Бориса и Глеба в Детинце. Он играл известную роль в церковной и гражданской жизни Новгорода.

В начале ХШ в. он является средоточием антисуздальщинской партии. В 1220 г. князь Всеволод Юрьевич из суздальских (сын Юрия II) хотел сместить посадника Твердислава. Больного посадника на санях привезли к Борису и Глебу, и здесь собрались его сторонники — Людин (Гончарский) конец Прусы и Загородцы, «и стали около него полком и урядили 5 полков» (Новгор. Синод.). А. И. Никитский замечает: «Если хиротонисание (владыки) происходило, как оно временами случалось, в самом Новгороде, то знаменание совершалось в церкви св. Бориса и Глеба, а посвящение — в св. Софии». Имеется в виду архиепископ Феоктист и его хиротония 1300 года. В XVI в. церковь была ружною. Вначале XVII в. разорена Шведами, после чего за ветхостью разобрана.

Остальные, если можно так выразиться, храмы северного фронта такого значения не имели.

В 1215 г., параллельно с политическими неурядицами, Новгород постигли голод и мор. При этом и «Вожане перемерли, а остаток их разошелся; и так, но грехам нашим разошлась область наша и город наш». В 1230 г. мор был еще ужаснее. Поставлено 3 скудельницы для трупов, все на Софийской сто­роне, где, вероятно, была наибольшая смертность. Это горе было по всей русской земле, кроме Киева. К одному из этих моментов надо отнести церковь св. Андрея Стратилата в Детинце, близ места Борисоглебской церкви. По преданию, она построена в один день, по обету, 19 августа, в день памяти этого святого, и после этого поветрие прекратилось.

Рукописный летописец Николо-Дворищенского собора, пи­санный около 1762 года, говорит что ее «строил князь Андрей». Архим. Макарий под этим именем разумеет князя Андрея Александровича, сидевшего в Новгороде до 1304 года, и относит ныне сохранившуюся каменную, церковь Андрея Стратилата к началу XIV в., причисляя ее к обетным церквам в память одержанной в 1301 году, победы.

Наша летопись и шведские хроники, особенно последние, рассказывают о попытке Шведов утвердиться на Неве, при устье р. Охты. В 1300 году отборное войско из Стокгольма на 1100 или 1200 прекраснейших судах явилось на Неву и при впадении в нее реки Охты поставило крепость Ландскрону (Венец земли), утвердивши «твердостью несказанною». Отряд в 200 чел. поднялся к Ладожскому озеру и в течение 5 дней грабил берега Карелии, избивая мирных жителей. Русские яви­лись на 1000 с лишком лодках и пытались выбить Шведов из Ландскроны, но были отбиты и ушли. После этого ушли Шведы, оставив в крепости гарнизон. В 1301 году князь Андрей с Новгородцами, Ладожанами и Карелами пришел опять, взял и сжег крепость, и с пленниками и добычею торжествуя вернулся в Новгород. И наша летопись и шведская хроника рисуют все в восторженных и поэтических тонах, показы­вающих, какую важность придавали Ландскроне обе стороны.

Крепость взята в день св. Патрикия 18 мая, но князь-полководец обновляет храм во имя свое. Шведы пограбили Карел, Ижор, Русских. Шведов пограбил князь Андрей, — и добыча попадает Андрею Стратилату.

Летописи не знают этого храма. Между тем он до сих пор сохранился. Видимо, значения в общественной жизни не имел. Существовал впоследствии как приписной, стало быть, не мог даже содержаться на свои доходы или на милостыню прихожан. В конце XVI в. церковь получала руги 3 рубля и была приписана к ближайшей церкви Бориса и Глеба (выше упомянутой), потом к Покровской (тут же в Детинце), наконец, вместе с последнею с 1832 г. к церкви Флора и Лавра на Софийской стороне.

Со Шведами Новгород вел такую долгую борьбу за Финнов и финские земли, что нет возможности здесь останавливаться на всех моментах этой борьбы. Отметим еще только два момента.

В 1293 г. приехали Шведы и поставили крепость («город») в Карельской земле. В 1295 г. пришли Новгородцы и город Корелу разграбили, а Шведов порубили, не отпустили живым ни одного. В 1296 г. «поставил архиепископ новгородский Климент церковь каменную Воскресение Христово па городских (крепостных) каменных воротах, по сему завету, что бог по­собил Новгородцам Немцев (Шведов) побить и город Корелу разграбить».

В шведских рядах здесь надо допустить присутствие Карел, жителей окрестных мест, подвластных Швеции. Кроме того, взятием крепости дело не могло ограничиться: опустошены были эти окрестные карельские места. Архиепископ Климент ставил Воскресение Христово за счет побежденных Шведов и Карел.

Об этой церкви данных мало. В 1398 г. она возобновлена. Позднее состоит придельной при св. Софии. В 1054 назначен к ней священник с причтом на жалованье из домовой владычной казны.

Самое позднее из наших известий говорит, что в 1412 г. Шведы пришли войною и взяли новгородский город Тиверский. Получив весть, Новгородцы в три дня собрались с князем Семеном Ольгердовичем и пошли на Шведскую землю, села их повоевали и пожгли, Шведов много иссекли, а иных захватили в плен; у города Выборга взяли и сожгли охабень, на Собор святого архангела Гавриила. И приехали в Новгород со множеством пленников и «того ради» архиепископ Иоанн с воеводами новгородскими и с их воинством, которое было у Выборга, пометом христианским (на пожертвования, в складчину) поставили церковь каменную Собор святого Архангела Гавриила на Софийской стороне, на Хревкове улице. И владыка освящал ее в праздник (в 1413 г.), и была православным христианам радость велия.

Область Выборга, опустошенная Новгородцами, — область Карел. Их-то пограбили, целой массой привели в плен, на их счет главным образом и поставлена церковь Собор св. архангела Гавриила.

Церковь общественного значения не получила. О ней почти нет упоминаний. В конце концов она упразднена, и находим лишь придел архангела Гавриила в Хутынском монастыре, при Преображенском храме. Можно думать, что этот придел и есть бывшая церковь Хревковой улицы Неревского конца, перенесенная сюда за отсутствием прихожан. Основатель мона­стыря Варлаам Хутынский — родом из Неревского конца. Выше я отмечал пострижение здесь Малышевичей, деятелей того же конца.

Итак на фоне новгородско-водских и новгородско-карельских (новг.-шведских) отношений летописи указывают 5 храмов. Из них общественное значение имели 2 более ранние: св. Яков на Яковл. ул. и св. Борис и Глеб. Остальные 3 более поздние и без ролей.

Известие летописи 1290 года о том, что сам «бог пособил Новгородцам Немцев побить и город Корелу разграбить», требует некоторой оговорки во имя беспристрастия. Господь Бог пособлял иногда и другим народам. Финны, Шведы, Немцы при случае платили Новгороду той же монетой и не щадили рус­ских храмов, о чем имеем достаточно известий. Можно вспомнить хотя бы действия войск Делагарди в 1611 году.

Вернуться в библиотеку

"Кирьяж" Краеведский центр п. Куркиеки. 

Авторы:   Петров И. В., Петрова М. И.

E-mail: kirjazh@onego.ru