Финляндия

Вернуться в библиотеку

Вернуться к путешественникам

Печатается по: 

Меч. С. Финляндия. –М.: Типо-литогр. И. Н. Кушнерева и Компании, 1887. –115 с.

Обширные, наполненные шхерами берега Финляндіи и безчисленное множество озеръ внутри нея даютъ еще средство къ пропитанію жителей — рыболовство. Для того, чтобы не истребить рыбу безтолковымъ и вреднымъ ловомъ, сельскія общины Финляйдіи заключаютъ между собого соглашенія и договоры относительно времени и способовъ рыболовства, и эти договоры утверждаются местнымъ начальствомъ. Такъ, напримеръ, въ те месяцы, когда лосось и семга идутъ въ реки метать тамъ икру, ловля этой рыбы прекращается, чтобы не безпокоить рыбу и дать ей свободный проходъ къ речнымъ верховьямъ. Въ реке Улео, напримеръ, это запретное время длится большую часть года, отъ августа до іюня. Въ море, въ прибрежныхъ шхерахъ, главный предметъ ловли составляетъ маленькая сельдь — салакушка (Clupea harengus). Рыбка эта встречается огромными стадами вдоль всехъ финскихъ береговъ и составляетъ обычную, ежедневную пищу большей части приморскаго населенія. Въ большихъ рекахъ, какъ Торнео, Кемь, Улео и Вуокса, ловится много лососей и сиговъ., a въ озерахъ   больше  всего маленькой рыбки муйки (Coregonus albula),  имеющей въ крестьянскомъ хозяйстве внутри страны то же значеніе, какое салакушка y приморскихъ жителей. Занимаясь все лето полевымъ трудомъ и рыболовствомъ, финскій крестьянинъ не меньше занятъ и въ долгую зиму, при дымномъ свете лучины. Керосиновая  лампа еще далеко не проникла въ глухіе уголки Финляндіи  и тамъ  доныне  для  освещенія служитъ тотъ же матеріалъ, o которомъ говорится въ Калевале. Это — длинная, аршина въ полтора, лучина, плоская и тонкая,   получаемая  изъ  сухаго, смолистаго ствола сосны. Приготовленіе лучины лежитъ на  обязанности мужчинъ,  поддерживать же огонь — обязанность детей, и обязанность эта требуетъ неослабнаго вниманія.  Одна, две и более лучины втыкаются или просто въ щель стены, или въ особую железную   держалку.  Древнейшій  сортъ  держалки представляетъ железное остріе, которое втыкается  въ стену; на другомъ  его  конце  сделана вилка, куда и вкладывается лучина, свободнымъ концомъ немного внизъ.  Она горитъ, потрескивая  и наполняя избу едкимъ дымомъ; черезъ несколько минутъ лучина сгараетъ, на место ея вставляется другая, и такъ продолжается весь вечеръ. Двумя или тремя лучинами изба освещена настолько ярко, что люди могутъ отдаться необходимымъ занятіямъ.

Что же делаетъ финскій крестьянинъ при дымномъ и тускломъ свете лучины? O, y него дела много, потому что почти все, что необходимо въ домашнемъ быту, онъ делаетъ себе собственными руками. Вотъ грубые столы, лавки и кровати; вотъ колыбель, сплетенная изъ щепокъ и привешенная къ концу шеста; вотъ веретена, прялка, ткацкій станокъ, ступы самаго первобытнаго устройства, ведра и кадки; вотъ простыя ткани белья и одежды.

Но всего больше занимаетъ крестьянина въ зимніе вечера его берестяной промыселъ. Красивая белая кора березы служитъ для финна матеріаломъ безчисленныхъ поделокъ. Для этого онъ снимаетъ кору длинными лентами и свертываетъ эти ленты въ клубки, чтобы пользоваться ими по мере нужды. Понадобится финну пара новыхъ сапогъ, онъ беретъ такой клубокъ изъ запаса, нарезаетъ полосокъ надлежащей ширины, размачиваетъ ихъ въ воде, чтобы сделать гибче, и очень искусно плететъ изъ них обувь, въ какіе-нибудь полчаса времени. Такая обувь имеетъ видъ то открытыхъ туфлей, то видъ галошъ, то короткихъ сапогъ — смотря по тому, для какой цели она предназначается. Въ туфляхъ изъ бересты финнъ свободно идетъ летомъ по моховому болоту, не накалывая ногъ o сучки, вода же одинаково легко и втекаетъ въ его обувь и выходитъ  изъ нея.   Во время холода, въ берестовую обувь кладется  сено, a нога завертывается въ тряпку. Путешествуя внутри Финляндіи, можно повсюду видеть мужчинъ,  женщинъ и детей въ этой самодельной обуви. Только въ праздники, да и то по близости городовъ, носятъ кожаную обувь. Берестяныя лапти имеютъ многія драгоценныя качества. Они дешевы, т. е., собственно говоря, ничего не стоятъ, — каждый финскій крестьянинъ умеетъ сделать ихъ въ короткое время изъ коры, которую онъ сдираетъ въ лесу; они прочны и носки;   при  помощи сена и тряпокъ  ихъ легко сделать теплыми; при ходьбе по сырости они незаменими, потому что такъ же дегко отдаютъ воду, какъ принимаютъ ее, не напитываясь сами водой, и по-тому легко опять высыхаютъ; нужно только переменить тряпку и сено. Немудрено поэтому, что финскій народъ все еще ходитъ въ обуви, которая конечно древнее самой Калевалы.

Но не только обувь, и многое другое делается изъ коры березы. Таковы, наприм., дорожныя сумы и ранцы, которые носятся за плечами; проезжая по дорогамъ Финляндіи, то и дело встречаешь крестьянъ съ такими ранцами за спиною. Отправляясь рано утромъ на работу, крестьянинъ кладетъ все, что ему нужно на дорогу, въ свою берестяную суму, привязываетъ ее за спиною, надеваетъ берестяные лапти и, взявъ въ руки орудія работы, выходитъ потихоньку изъ дому. Такія сумки въ самомъ деле весьма пригодны для своей цели. Какъ все предметы изъ бересты, оне очень гибки, легки, не размокаютъ отъ дождя и, если хорошо сплетены, не пропускаютъ воду; къ тому же оне очень прочны, почти вечны; да если одна сумка и испортится, такъ ведь матеріалъ для новой везде подъ руками.

Много вещей, необходимыхъ въ обиходе беднаго хозяйства, делается изъ березовой коры, какъ делалось и прежде, въ то далекое время, когда люди еще понимали языкъ природы. Уже старый Вейнэ-Мейненъ, проходя по лесу, слышалъ, какъ стонала и плакала тамъ береза. На его вопросъ, o чемъ она плачетъ, береза ответствовала: „Какъ мне не плакать, какъ не печалиться, беззащитной? Все-то, все съ нетерпеніемъ ждутъ лета, ждутъ теплыхъ, красныхъ дней, a мне и лето приноситъ только горе.

Въ весенніе, теплые дни бегутъ ко мне дети, и, разрезавъ ножомъ мою кору, выпускаютъ сокъ мой. Летомъ пастухъ сдираетъ ее на лапти, на лукошки, на бураки для ягодъ. Приходятъ ко мне и молодыя девушки, срезаютъ мои гибкія ветвй и вяжутъ изъ нихъ веники. Вдобавокъ я ежеминутно жду, что придутъ люди и срубятъ меня подъ пашню или просто на дрова. Уже три раза отдыхали они подъ моею тенью и въ то же время точили свои топоры o мой несчастный стволъ. Какъ же мне не плакать, не печалиться, беззащитной?"

Заглянемъ еще разъ въ хижину финна, чтобы посмотреть, чемъ питаются онъ и семья ero. Главную пищу финна составляетъ рожь, которая стоитъ ему такихъ тяжелыхъ усилій. Изъ нея делаетъ онъ любимую свою кашу, изъ нея же печетъ свой хлебъ. Последній имеетъ видъ круглыхъ хлебцевъ, съ отверстіемъ посредине; эти хлебцы нанизываются на шестъ и хранятся подъ потолкомъ избы до употребленія; понятно, что они тверды какъ камень, такъ что непривычный посетитель не имеетъ силы разжевать ихъ. После ржи ячмень, картофель и молоко составляютъ главную пищу крестьянской семьи. Молоко редко едятъ въ свежемъ виде; финнъ любитъ, чтобъ оно хорошенько прокисло, чтобъ оно жгло ему ротъ. Для этого хозяйка сливаетъ молоко въ большой деревянный сосудъ, где оно киснетъ вволю, и всякій день подливаетъ туда новаго молока. Изъ этого-то неизсякаемаго источника финнъ черпаетъ круглый годъ тотъ напитокъ, который словно уксусъ жжетъ небо непривычнаго. Масло употребляется въ самомъ небольшомъ количестве по воскресеньямъ, да и то его прежде насолятъ такъ, что не всякому оно покажется по вкусу. Сыръ составляетъ большую редкость. Что же касается до мяса, то его имеетъ финскій крестьянинъ только въ крайне редкихъ случаяхъ; обыкновенно мясо заменяетъ соленая рыба салакушка и муйка. За то кофе или вернее сказать цикорій составляютъ обычную роскошь финскаго стола. Его уничтожаютъ въ невероятномъ количестве. Если вы войдете въ домъ хоть сколько-нибудь зажиточнаго поселянина, въ какой бы часъ дня это ни было, то онъ какъ можно скорее наваритъ вамъ своего кофе и будетъ угощать имъ васъ два или три раза въ день; какъ бы вамъ ни казался невкусенъ этотъ напитокъ, отказаться вы едва ли решитесь въ виду простосердечнаго гостепріимства хозяевъ.

Однакожь, не нужно думать, что каждый финскій крестьянинъ естъ такую пищу. Въ пустыняхъ Тавастіи и Кареліи такой разносолъ показался бы недосягаемою роскошью. Здесь люди рады и одной ржаной муке, да и ее не всегда имеютъ. Въ этомъ достаточно убеждаютъ насъ разсказы людей, лично посещавшихъ глухіе уголки Финляндіи.

„Случилось, — разсказываетъ Ретціусъ, — что я, зашедши въ домъ крестьянина,засталъ тамъ только 3-хъ детей, изъ которыхъ самому старшему было немного больше 6 летъ. Ему-то и былъ порученъ   надзоръ за осталъными, такъ какъ родители ушли на целую неделю изъ дома, далеко, за несколько  верстъ, на работу. На столе избы была заготовлена пища для детей, которая должна была прокормить ихъ до возвращенія родителей.  Эта  пища состояла изъ жидкой ржаной каши; горе детямъ, еслибъ они  съели ее очень поспешно[1].

Не менее характеренъ разсказъ Рунеберга. „Нельзя описать, — говоритъ онъ, — бедность народа въ кирхшпиле Saarijärvi. Скудная, часто противная природе человека пища вредно действуетъ на его телесныя силы и лишаетъ его всякой энергіи. Редко можно встретить, чтобы крестьянинъ заботился даже o ближайшемъ будущемъ, такъ какъ уже заботы o настоящемъ дне истощаютъ вполне его способность думать. Никакихъ промысловъ нетъ въ этомъ кирхшпиле, ибо отдаленность отъ городовъ и цивилизаціи лишаетъ жителей возможности сбыватъ куда-либо продукты труда своего. Земледеліе же имеетъ злаго врага въ ночныхъ заморозкахъ. Ни одинъ крестьянинъ не получаетъ столько съ своего поля, чтобъ y него осталось хотя что-нибудь для новаго посева. Проголодавъ целый год, онъ спешитъ къ осени сжать свое поле, даже не давъ вполне созреть зерну. Его скотъ, который летомъ пасется по леснымъ опушкамъ и прогалинамъ, жуетъ зимою солому; да хорошо еще если есть хоть солома, — по целымъ месяцамъ вынужденъ скотъ есть еще худшую пищу. Ничтожнаго количества. молока, которое онъ даетъ при такихъ условіяхъ, едва хватаетъ, чтобы смочить жесткій хлебъ изъ коры — единственную пищу людей. Можно составить понятіе o быте жителей Saarijärvi уже по тому, что въ недавній неурожайный годъ только y двухъ xозяевъ во всемъ кирхшпиле былъ ржаной или ячменный хлебъ. Слова: „онъ естъ хлебъ  целый годъ" и „онъ богачъ" — равнозначущи. Я вспоминаю при этомъ два случая, когда  народная   нужда показалась мне особенно поразительною. Однажды я, будучи на охоте, зашелъ въ крестьянскій домъ отдохнуть немного. Изба была наполнена детьми и взрослыми,  Близь самой   печи висели на жердяхъ  какіе-то лоскутья желто-бураго цвета: то была внутренняя кора сосны, но мне показалась она чемъ-то въ роде печенки.   Не   разсмотревъ  хорошенько, я спросилъ, что это и зачемъ служитъ? „Это будетъ хлебъ, милый  баринъ", ответилъ хозяинъ, и было что-то глубоко трогательное въ тоне его голоса, въ которомъ слышался вопросъ: „неужели ты не знаешь этого?" — Другой разъ забрался я случайно на лугъ, въ самый разгаръ покоса.   Возле, на  стене сарая, висели котомки косарей, и я изъ любопытства заглянулъ въ яекоторыя изъ нихъ. Во всехъ я нашелъ черные какъ смола пироги изъ древесной коры, чуть-чуть посыпанные мукой — скорее чтобъ обмануть  глазъ, чемъ  желудокъ.   Кроме того, въ некоторыхъ котомкахъ была скверная соленая рыба, въ другихъ же вместо нея лишь несколько крупинокъ соли.  Нужно  представить себе всю тяжесть работы въ поте лица, при палящемъ солнце, чтобы понять живучесть человеческаго организма, который способенъ вынести это".

Иные говорятъ, что хлебъ изъ древесной коры теперь отошелъ уже въ область преданій, — это не правда. Еще въ 1873 году Ретціусъ виделъ этотъ хлебъ во всехъ стадіяхъ его приготовления. Здесь и тамъ, возле дороги, онъ виделъ молодыя сосны съ ободранною корой и на его вопросъ, зачемъ это сделано, получалъ ответъ: для приготовленія хлеба. Во многихъ кирхпшиляхъ онъ виделъ въ крестьянскихъ домахъ мелко - наскобленную кору въ корытахъ и шайкахъ: это делался запасъ хлеба на зиму. Всего охотнее берутъ кору съ молодыхъ сосенъ; но при нужде употребляется въ пищу и березовая кора. На 2/3 коры берется 1/3 ржаной муки, смешивается съ водою въ тесто и изъ него пекутъ хлебы.

Кроме сосновой коры примешиваются къ ржаной муке и другія прибавки. Обыкновеннымъ суррогатомъ хлеба въ голодные годы служатъ семена щавеля (Rumex acetosa). Берутъ 1/3 этихъ семянъ и 2/3 ржаной муки, которая сперва постояла день въ воде и стала кисла, и изъ этой смеси пекутъ хлеб. Другим прибавкомъ служатъ корни болотнаго белокрыльника (Calla palustris), мякина, оленій мохъ и другія растенія.

Такой смешанный хлебъ, такой хлебный "суборъ" составляетъ старинную принадлежность финновъ. О немъ говорится въ самыхъ древнихъ песняхъ Калевалы.

Вернуться к путешественникам

Вернуться в библиотеку

"Кирьяж" Краеведский центр п. Куркиеки. 

Авторы:   Петров И. В., Петрова М. И.

E-mail: kirjazh@onego.ru