Корела и Русь

С. И. Кочкуркина

Публикация:

С. И. Кочкуркина, Корела и Русь. Ленинград, Наука, 1986.

ЮВЕЛИРНОЕ РЕМЕСЛО И ПРЕДМЕТЫ УКРАШЕНИЯ

Челночок тебе скую я,

Накую колец хороших,

И на грудь скую я крестик,

Головной убор прекрасный.

(18 : 233-236)

Высокий уровень художественного ремесла обеспе­чивал и качественное, и количественное разнообразие изделий. Помимо продукции местного производства распространялись предметы, изготовленные в Новгороде. Некоторые вещи поступали в результате многоплановых и разносторонних контактов. Остатки кузниц, в которых изготовляли медно-бронзовую нить для спиралей, украшавших женскую одежду, обнаружены на Карельском перешейке и у Куркийоки. Отдельные операции по обра­ботке металла, не требующие применения горна, произ­водились в жилых помещениях. Свидетельством работы с цветным металлом являются тигли, в которых плавили металл, и льячки, которыми его разливали в формы.

Металлообрабатывающие инструменты разнообразны, но немногочисленны. Ювелирная наковальня с удли­ненным рогом и отверстием на противоположной стороне, найденная в хозяйственном комплексе Ховинсаари, ана­логична новгородской. Считается, что такая наковальня наиболее удобна и универсальна в ювелирном произ­водстве[1]. Она служила опорой при свободной ковке или чеканке. Железные инструменты для волочения, протяжки бронзовой проволоки, литейный ковш, молоточки, с по­мощью которых производилась выковка ювелирных пред­метов, зубила (ими обрабатывались кусочки металла, а маленькими даже наносился орнамент), бородки для пробивания отверстий, бронзовые пинцеты с плоскими губами для захвата мелких предметов при их обработке и изгибания проволоки при филигранных работах являлись принадлежностью мастера-ювелира. Сюда же относятся небольшие бронзовые весы для взвешивания отдельных компонентов при составлении сплавов из цветных металлов.

Меднолитейное дело в древнекарельских землях раз­вивалось в русле лучших новгородских традиций. Для изготовления предметов украшения использовались слож­ные, аналогичные новгородским сплавы. Так, например, вещи Х — ХII вв. и основном сделаны из сплава меди с цинком. В XIII — XIV вв. растет доля продукции из «чистой» меди, свинцово-оловянистой и оловянистой бронзы[2]. Золотых предметов нет. Золото входило лишь как составная часть в некоторые сплавы. Ювелирные изделия несут большой объем информации, что нельзя сказать о кузнечных, повторяющих по форме и технологии вещи древнерусских центров, с которыми были связаны ре­месленники карелы. В ювелирных украшениях, в том, как их носили, проявлялись этнографические особенности. Кроме того, они сопутствовали определенному покрою одежды, что само по себе ставит и решает еще одну важ­ную задачу — реконструкцию древнекарельского костюма.

Уникальными, свойственными только древнекарельской культуре, были серебряные и медные застежки, использовавшиеся для прикрепления к волосам головного платка. Финляндские исследователи назвали их сюкерё — «узел (волос)». Действительно, они похожи на узел волос, выполненный из тонких нитей. Носили такие застежки женщины, проживавшие в центральной части Карельского перешейка, где они, видимо, и изготовлялись. Лишь одна застежка обнаружена в эстонском кладе. Между тем та же техника плетения характерна для цепочек, которые в боль­шом количестве встречались на памятниках Финляндии, Скандинавии, Прибалтики.

Шейные гривны в древнекарельском наборе украшений заметного места не занимали. Несколько серебряных экземпляров обнаружено в кладах, в погребениях их нет. В качестве украшений шеи чаще использовались ленты. Их носили и мужчины, и женщины. Они делались из узких берестяных полос и обертывались тканью. Сверху наши­вались серебряные, иногда — позолоченные бляшки. В не­которых случаях применялись брокатные ленты, т. е. изде­лия из шелковой, затканной серебром или золотом материи. У мужчин к шейной ленте подвешивались крестообразные подвески.

Найдена одна иконка, носившаяся женщиной на шнурке. В центре ее — изображение Иисуса Христа. Над его головой нимб, в левой руке книга, правая — поднята для благословения, над правым плечом буквы IС, над левым — ХС. Изделие похоже на шиферную иконку первой половины XIV в. из собрания Троице-Сергиевой лавры.

Бусы не только не были характерны для корелы, но и носились иначе: как правило, они входили в сложные нагрудные украшения. Полые круглые с ушком использо­вались мужчинами в качестве пуговиц. Встречены лишь два ожерелья из бус, которые носились так, как должно, — на шее. Стеклянные бусы разнообразны: черные с белой спирально-волнистой инкрустацией, мозаичные, синие, ко­ричневые, зеленоватые, золоченые бочонкообразные, — но количественно представлены мало. Чрезвычайно кра­сивы серебряные филигранные бусы, орнаментированные узором в виде стилизованных листьев и различных фигур; бусы, украшенные зернью. Но чаще употреблялись скром­ные цилиндрические бусы из медных сплавов. У одних по внешней стороне — орнамент из спирально закручен­ного дрота, у других — из кружков, у третьих — посере­дине проходил металлический шнур.

Круглые, слегка выпуклые броши (они же фибулы, застежки) носились женщинами на груди у ворота ру­башки между овально-выпуклыми фибулами. Иногда броши соединялись цепочкой, свисавшей с нижнего кольца, с цепедержателем под овально-выпуклой фибулой, расположенной на правом плече. Видимо, броши не были связаны с определенным покроем одежды и их следует рассматривать как декоративный элемент, потому что в ряде случаев они заменялись различного вида застежками.

Круглые фибулы изготовлялись из серебряного листа. К нижней части припаивалась (в редких случаях прикле­пывалась) петля, чаще всего в виде стилизованной головы животного с продетым в нее кольцом, с которого свисала металлическая цепочка, иногда — шерстяной шнур. На внутренней стороне была игла для застегивания. Центральная сферическая часть покрывалась разнообразными, очень редко повторяющимися орнаментами. Контур ри­сунка резко выделялся на фоне покрытой гравировкой и пуансонным (пуансон — инструмент чеканщика для нане­сения различных узоров на металлические изделия) орнаментом поверхности, благодаря чему достигались контрастность и художественный эффект. Для усиления впечатления, для выделения центрального узора применя­лись чернь и позолота. Искусство чернения принадлежит к древнейшим русским орнаментальным приемам. Суть его заключалась в следующем. Предварительно поверхность для чернения подготавливалась чеканкой и тиснением так, чтобы фон был несколько углублен относительно рисунка. Для лучшего сцепления черни с серебром он еще допол­нительно процарапывался резцом. Затем специальной черновой массой (серебро, свинец, медь, сера и т. д.) покрывалась углубленная поверхность и изделие подвер­галось плавлению, чернь плотно соединялась с серебром. Мастер убирал излишки сплава, подправлял узор, и в ре­зультате появлялся светлый рисунок на темном фоне.

В качестве центрального узора на древнекарельских застежках использовались крест с плавно закругленными линиями (в углах его помещались пальметты), асиммет­ричные разводы виноградной лозы, изображения львов, листьев, розеток, узоры, напоминающие «древо жизни». Среди фибул есть уникальные. На оборотной стороне одной из них (из могильника Тууккала) — руническая надпись XII в. Перевод ее дается в двух вариантах: Э. Кивикоски на немецком языке — «Я всей душой с Ботви», К. А. Нордманом — на шведском — «Ботви является моим вла­дельцем». Исследователи считают, что Ботви это женское имя, довольно часто встречавшееся на Готланде.

Круглое серебряное изделие из тиверского клада со­стояло из двух припаянных друг к другу пластин. Пона­чалу его принимали за центральную часть крышки сереб­ряного сосуда восточной работы. Действительно, крышка с шаровидной рукояткой и шестью чеканными сердцевид­ными клеймами от серебряного кувшинчика XIII в. из Киликии, древней области юго-востока Малой Азии, напо­минает тиверскую вещь, но последняя имеет такой же ободок, что и у прочих брошей, поэтому версия о крышке отпадает. Однако близость к постсасанидским предметам Ирана и, более того, восточное происхождение тиверского украшения несомненны.

Что же касается происхождения остальных подобных изделий, то местом производства можно назвать либо Швецию, либо Готланд, хотя последний предпочтитель­нее — орнаментация брошей аналогична изображениям на монетах Кнута Эриксона, чеканенных в Висбю[3]. Именно на Готланде известны предшественники древнекарельских фибул. Но, с другой стороны, на этих украшениях опре­деленно видно восточное, в самом широком смысле, влия­ние, сказавшееся на особенностях декора, технике грави­ровки и чернения. Как могло произойти, что в изделиях, изготовленных на Готланде, совместились западные и восточные элементы, а потом эти вещи заняли видное место в наряде древнекарельских женщин? Это очень слож­ный вопрос, поскольку он касается почти неразработанной в настоящее время темы северного декоративно-приклад­ного искусства.

К названной категории украшений примыкают два схожих по форме предмета, которые первоначально носи­лись как медальоны на шее, на шнурке, но, попав в древне-карельскую среду, были переделаны в фибулы. Один из них — серебряный с изображением Марии Оранты (Марии Молящейся) в центре. Нет сомнения, что он изготовлен как дешевое провинциальное подражание роскошным, уникальным изделиям, однако пришелся по вкусу и в более позднее время. Например, финляндские кустари делали подвески, в общих чертах идентичные древнекарельскому образцу, и для местного пользования, и для вывоза за границу[4].

Тесным связям с Русью обязан своим появлением на Карельском перешейке и другой предмет — фибула с гра­вированным узором, получившим в литературе название «процветший крест». На наружном ободке расположено восемь выпуклостей, подражающих драгоценным камням, украшавшим изделия из богатых древнерусских кладов. Древнекарельский экземпляр, несмотря на внешнее сход­ство с ними, существенным образом отличается прежде всего отсутствием самих камней, функциональным на­значением, особенностями декора, грубой техникой грави­ровки. Видимо, предмет создан новгородскими ремеслен­никами для внутреннего, провинциального рынка, в том числе и для жителей Корельской земли.

Крупные подковообразные, орнаментированные расти­тельным узором фибулы давно названы в специальной литературе «карельскими», поскольку территория их распространения охватывала Северо-Западное Приладожье. Они употреблялись в женском костюме Для прикрепления головного платка и наплечной накидки. Об истоках орна­мента фибул высказывались разные точки зрения. Боль­шинство финляндских исследователей полагали, что орна­мент пришел с Готланда, где в художественных мастерских перемешались византийские и восточные стили. Наиболее плодотворные мысли в этом направлении высказаны Р. Страндбергом. Опираясь на сравнительный анализ готландского, шведского и новгородского орнаментов, он привел ряд серьезных доказательств в пользу своей точки зрения, согласно которой новгородские орнаменты оказали ощутимое влияние и на готландский, и на швед­ский художественные стили. Эти подковообразные фи­булы не могли изготовляться на Готланде, поскольку там нет схожих вещей; следовательно, они сделаны в древнекарельских землях. Что же касается орнаменталь­ных мотивов, то они, по убеждению Страндберга, были творчески восприняты у новгородской художественной школы[5]. Иначе и быть не могло — географические, социальные, политические и торговые условия способ­ствовали ориентации древнекарельского искусства на Новгород. Но как бы ни обстояли дела в далеком прош­лом, карельские подковообразные фибулы явились этни­чески определяющей чертой материальной культуры про­живавшей в Юго-Восточной Финляндии и Северо-Западном Приладожье корелы.

Были в обиходе и другие фибулы, но они немного­численны. В мужском костюме для застегивания верхней части одежды применялись отличные от женских подково­образные и кольцевидные застежки. Среди последних есть необычная серебряная фибула с изображением сцеп­ленных рук, фибула с надписью «Ave Maria G. T.»; по ободку третьей шел ряд готических букв (видимо, не­правильно воспроизведена надпись «Ave Maria»). Еще одно изящное украшение — ажурная серебряная круглая фибула с орнаментом пальметта — имеет шведское проис­хождение.

Овально-выпуклые фибулы носились женщинами на предплечьях и скрепляли два полотнища платья. От них свисали сложные гарнитуры украшений, о которых речь пойдет ниже. Овально-выпуклые фибулы в силу частой встречаемости несут важную хронологическую и этни­ческую информацию. Этим украшениям, за некоторым исключением, свойственны одинаковые форма и размеры, но орнаментация их различна: узор из кружков, звериный орнамент, растительный акантовый (акант — род травя­нистых растений), в виде плетенки. Самыми распростра­ненными были застежки с изображением клешней рака: 83 обнаружены в пределах этнической древнекарельской территории, а также в Финляндии, Новгороде, Изборске, Орешке иуд. Мишкино в бассейне р. Невы.

Одни фибулы начали входить в употребление в XII в., другие — прочно датируются XIII — XIV вв. Но вот что интересно: ареал фибул убедительно очерчивает район обитания древних карел. Присутствие типичных для ко­релы предметов за пределами этнической территории говорит как о пребывании некоторых ее представителей в от­даленных местах, так и о широких торговых связях.

В нагрудных украшениях между овально-выпуклыми фибулами и цепедержателями располагались пронизки, своей формой напоминающие букву «Ф». Через них пропускался шнур, один конец которого привязывался к верхнему украшению, другой — к нижнему. Иногда между «Ф»-образной пронизкой и цепедержателем поме­щались металлические цилиндрические бусины. К ушкам подвешивались миниатюрные украшения треугольной, ромбовидной, сердцевидной формы, в виде бубенчиков, лапок водоплавающих птиц. Пронизки характерны для древнекарельской культуры главным образом центральной части Карельского перешейка. На северном побережье Ладоги, и в частности на городище Паасо, они неизвестны. По этим предметам совершенно неожиданно (потому, что на других образцах материальной культуры это направ­ление не выявлено) устанавливаются связи между древ­ними карелами и пермью вычегодской. Такие же изделия встречены в Западной Финляндии, где они оставлены проникшей туда частью населения с северо-западных берегов Ладоги.

Неповторимое своеобразие материальной культуре корелы придают серебряные и медные цепедержатели: спи­ралевидные и ажурные крестообразной формы. Их назна­чение ясно из названия — держать цепи нагрудных укра­шений. Спиралевидные представлены изделиями простой формы и с более усложненной орнаментацией. Первые обнаруживают значительное сходство с бронзовыми спи­ральными держателями начала XI в., найденными в Фин­ляндии, а те в свою очередь восходят еще к более ранним типам. Изделия с усложненным декором, напротив, можно считать типичным древнекарельским изобретением. От­дельные экземпляры встречены на островах Готланд и Сааремаа, на Ижорском плато, у Костромы, в Орешке и Новгороде.

Ажурные цепедержатели за пределами территории древних карел почти неизвестны (собраны лишь в разру­шенном погребении у д. Мишкино, уже упоминавшемся в связи с находками других этнических вещей корелы), что позволяет считать их истинно предметами украшения корелы.

Цепи из серебра, бронзы, железа — обычные ювелир­ные изделия, носимые женщинами на груди. Они соеди­няли нагрудные украшения, от которых спускались допол­нительные цепочки с висевшими на одном конце копоушкой, на другом — ножом и т. д. Нагрудные цепи состояли из одинарных, двойных, тройных колечек различной толщины и диаметра. Фантазия мастеров-ювелиров при­вела к созданию цепей из бронзовых пластин, костыльков с ушками, крупных железных восьмеркообразных звеньев. У древних карел, проживавших на Карельском перешейке, использовались железные цепи (за одним исключением), в могильниках Саво — и те и другие.

Копоушки одновременно использовались в гигиениче­ских целях — для чистки ушей — и служили украше­нием женского древнекарельского костюма. Такие изделия обычны для финно-угорских народов, заселявших обшир­ные территории. Западнее Корельской земли они неиз­вестны. Отдельные находки в Финляндии свидетельствуют о проникновении туда какой-то части корелы. Копоушки крепились железной цепочкой к правой части нагрудного гарнитура (овально-выпуклая фибула — Ф-образная пронизка — цепедержатель) и спускались ниже пояса. Дела­лись из серебра, медных сплавов и железа. Единственное изделие из кости имело два неидентичных изображения: на одной стороне — акантовый узор, на другой — человеческая фигура во весь рост.

Немногочисленные шумящие подвески носились на длинной цепочке, спускающейся от нагрудного украшения до пояса, в одних случаях с правой стороны, в других — с левой. Такое расположение характерно для финно-угорских народов, использовавших их в качестве оберегов. Создается впечатление, что шумящие подвески не произ­водились древними карелами: качественно они разнооб­разны, а представлены одним-двумя образцами. Такое могло произойти, если изделия где-то покупались. Это подтверждает уже давно высказанную мысль, что неко­торые украшения, и в частности шумящие, изготовлялись в Новгороде, откуда расходились в разных направлениях и оседали на инородных территориях.

Ножи — наиболее распространенные и универсальные предметы. Среди них есть боевые, бытовые и ножи с мед­ными орнаментированными рукоятями в ножнах. Послед­ние, нарядные, искусно украшенные, принадлежали обычно женщинам. Их прикрепляли к нагрудным цепоч­кам, свисавшим чуть ниже пояса с правой или левой стороны. Мужчины же, как правило, пользовались обыкно­венными, простыми ножами, имевшими чисто практи­ческое назначение. У женщин, разумеется, ножи исполня­ли, кроме того, и декоративную функцию. Ей были подчи­нены и форма изделия, и материал, идущий на рукояти и ножны, и сам орнамент. Лезвие таких ножей занимало меньше половины всей длины и для каких-то серьезных операций было малопригодным, зато сама рукоять в форме усеченного конуса, слабо расширяющегося кверху, укра­шалась орнаментом в виде плетенки.

На территории летописной корелы ножи с орнаменти­рованными рукоятями встречены и в могильниках, и на поселениях. Отдельные предметы известны в Северной Швеции, на Ижорском плато, в городах Копорье, Орешек и Новгород. Несмотря на такую широкую распростра­ненность, изделия являются индикатором древнекарельской этнической принадлежности, независимо от того где они производились и куда попали в результате сложных торгово-культурно-экономических связей. К ним, как и к шумящим подвескам, в равной степени приложимо объяснение о производстве их в Новгороде по заказу корелы. Не исключается изготовление на месте, ведь все-таки рукояти отличались друг от друга некоторыми деталями.

Ножи хранились в кожаных ножнах, украшенных орнаментированными бронзовыми пластинками. Древне-карельские ножны, хорошо задуманные и прекрасно выполненные, производили парадное впечатление. Длина их достигала 13—20 см (средние размеры 14—16 см). Среди ножен есть ажурные, в виде сплошных оковок, украшенных растительным орнаментом и прочерченными линиями, выполненными гравировкой. И хотя исполь­зуются одни и те же мотивы, одни и те же детали орнамента, композиционное строение декора различно. У ножен помимо боковых пластинок есть еще и перехваты; макси­мальное число их — семь, но чаще — четыре-пять, однако от длины ножен количество перехватов не зависело. Боковые пластинки и перехваты покрывались раститель­ным узором, выпуклостями, прочерченными линиями. Устье ножен, кроме того, подчеркивалось металлическим «кружевом».

Перстни из серебра и медных сплавов носились и мужчинами, и женщинами. Интересны фигурно-средин­ные печатные медные перстни. На печатках помещались гравированные изображения крылатого коня, схемати­ческие фигуры людей. На одном серебряном изделии на фигурном щитке в овальной, а затем прямоугольной рамке изображена мужская фигура с прямым предметом в правой руке и треугольным — в левой. Без сомнения, по многим деталям этот рисунок схож с изображением популярного на Руси воина — св. Феодора — на печатях новгородских князей XII—XIII вв., где он показан во весь рост с копьем в правой руке и щитом — в левой[6]. Видно мужчине было лестно носить перстень с таким же, что и на печатях новгородских князей, изображением.

Для украшения женской одежды широко применялись спиральки, скрученные из медной проволоки различного сечения и диаметра. Эта традиция характерна как для ранних, так и для поздних этапов развития древнекарельской культуры и распространялась на северо-запад­ных берегах Ладожского озера, а также в Юго-Восточной Финляндии (в районе Саво).

Среди предметов из цветных металлов есть единичные изделия, но мы не останавливаемся на них, поскольку не они определяют суть древнекарельской культуры. Подробно рассмотрены лишь те украшения, которые составили специфические особенности древнекарельской одежды и способствовали ее реконструкции.