Корельская и Орешская (Копорская) епархия (1595 - 1617)

вернуться в оглавление

Корельская, или Кексгольмская, епархия была учрежде­на в самом конце XVI столетия, когда северо-запад России то и дело становился ареной борьбы со шведами за выход к Балтийскому морю вообще и за обладание Корельской землей в частности. Потому и история этого церковно-административного образования оказалась весьма драма­тичной: почти сразу же епархия потеряла самостоятель­ность, став викариатством[1] Новгородской митрополии; в следующем веке, после периода Смутного времени, ее су­ществование на 68 лет прервалось, да и впоследствии епис­копская кафедра в течение продолжительных временных промежутков пустовала; центр епархии - город Корела (Кексгольм) - не единожды становился средоточием заво­евательных устремлений шведов и переходил из рук в руки.

Не удивительно, что когда в 1763 г. Кексгольмскую епар­хию окончательно упразднили, то, хотя к тому времени с момента ее образования прошло 168 лет, ее фактический «возраст» составлял довольно незначительный, даже по обычным человеческим меркам, срок - всего 56 лет. (Эта цифра составилась из соединения тех временных отрезков, когда епископскую кафедру возглавлял тот или иной архи­ерей, ибо даже после Северной войны, в мирном XVIII веке, Кексгольмское викариатство в общей сложности 26 лет ос­тавалось вакантным.)

Дважды менялось наименование епископии. Возникнув как Корельская и Орешковская (или Орешская; по другим документам - Копорская) епархия, она в 1685 г. была возоб­новлена под названием «Корельская и Ладожская», а в 1759 г. первоначальное имя епархии утратило и указание на древнее название Кексгольма - Корелы (или Корельска - как его именовали иногда в дореволюционной истори­ческой литературе[2]). Четыре последних архиерея, в том чис­ле святитель Тихон Задонский, носили титул епископов Кексголъмских и Ладожских. Таким образом, в соответст­вии с этими переименованиями правомерно выделить три периода в историческом бытии епархии и рассмотреть их отдельно.

Несмотря на то, что круг исторических источников, име­ющих отношение к нашей теме, достаточно широк, упоми­нания в них о людях и событиях, непосредственно связан­ных с религиозной жизнью края в XVI - XVIII вв., доволь­но редки. В первую очередь мы опирались на новгород­ские и псковские летописи, международные договоры, пе­реписные окладные книги, доступные нам послания иерар­хов и грамоты (жалованные, храмозданные, благословен­ные и ставленные), а также на скудно сохранившийся эпистолярий. В возможно более полном объеме учитывалась нами и интерпретация названных исторических актов в фундаментальных трудах по русской истории В. Н. Тати­щева, Н. М. Карамзина, С. М. Соловьева.

Предметом специального исследования наша тема пока не становилась, - вероятно, по той причине, что, на первый взгляд, она кажется весьма окказиональной и ма­лоактуальной по своему содержанию. Однако ей посвяще­но несколько глав ценного сочинения профессора Петер­бургской Духовной академии И. А. Чистовича об истории С.-Петербургской епархии (1856), а также отдельные стра­ницы в трудах исследователей церковной истории Новго­родской митрополии - протоиерея П. И. Тихомирова (1891 -1897) и К. Я. Здравомыслова (1897). При составлении очер­ка мы обращались и к другим трудам отечественных и за­рубежных историков.

Автор выражает особую признательность финской исследовательнице истории и культуры Карельского края (также известной своими изысканиями в области англий­ской филологии) магистру философии Пауле Кохо - за на­учные консультации по истории лютеранского прихода Кексгольма-Кякисалми.

Предпосылки открытия епархии. Учреждение патриархии.

Образованию епископата в Карелии предшествовали важные церковно-политические события. Как известно, в 1589 г. стараниями светских властей на Руси была учреж­дена патриархия. Феодор Иоаннович («Мягкосердый»), последний царь из династии Рюриковичей, позаботился о церковном устроении «Третьего Рима» - Русского пра­вославного царства[3], принявшего пальму первенства в христианском мире[4] после падения двух первых его «сто­лиц» - папского Рима и захваченного турками Константи­нополя.

26 января 1589 г на Московский патриарший престол был возведен митрополит Иов - ставленник фактического пра­вителя государства, царского шурина Бориса Годунова. К тому времени существовало две митрополии: Северо-Вос­точная, или Московская, объединявшая 16 епархий, и Юго-Западная (Литовская, или Киевская)[5]. Если сравнивать с восточными патриархиями: Константинопольской, Алек­сандрийской, Антиохийской и Иерусалимской, - то поражает малочисленность архиерейских кафедр на Руси. Од­нако именно географическая обширность епархий во мно­гом определяла их государственную значимость, а также внутреннее самосознание.

Эта чисто русская традиция с трудом, но преодолевалась. Согласно так называемой «Утвержденной грамоте об из­брании первого московского патриарха» преобразовыва­лась высшая церковная иерархия. Было произведено воз­вышение титулов архиерейских кафедр: четыре из них, в том числе Новгородская, были признаны митрополиями, а шесть - наименованы архиепископиями. Кроме того, пред­полагалось открыть восемь новых епископий. Этот послед­ний проект, можно сказать, остался на бумаге. В 1589 г. из названных в документе семи епархий учредили только Псковскую. Тогда же, по-видимому, должна была быть от­крыта и Корельская епархия (правда, в самой грамоте она не была названа, но последняя, восьмая епархия там ни­как не была поименована вообще[6]), однако фактически из-за внешнеполитических обстоятельств - ее образование отодвинулось на 6 лет - до 1595 г. (Позже, в 1602 г., учреди­ли еще и Астраханскую епископию.)

Предыстория открытия епархии в 1595 г.

Судя по тому, что первым делом образованы были имен­но эти епископии - Псковская и Корельская, - совершенно очевидно, что таким образом русские стремились допол­нительно (в духовно-правовом отношении) закрепиться на северо-западе России, и в частности - на Карельском пе­решейке. От своих прав на прибалтийские окраины древ­ней Новгородской области Русское царство никогда не от­казывалось, напоминая о своих притязаниях то дипломатическим путем - языком грамот, то посредством оружия. Шведы, конечно, не оставались в долгу. И особенно стра­дала при этом Корельская земля.

Впрочем, уже в начале XVI в. в результате внутренних междоусобий и организации бесконечных завоевательных походов Швеция оказалась до такой степени разорена и истощена, что вступивший в 1523 г. на престол Густав I Вааса (или, в традиционной огласовке. Ваза) вынужден был прислушаться к доводам благоразумия. Его двухлетняя война с Россией закончилась в 1557 г. заключением с Иоанном Грозным удачного для Москвы мира на 40 лет. Но при наследниках короля Густава, его сыновьях Эрике XIV (1560 - 1568) и Юхане III (1568 - 1592), Швеция вновь была ввергнута в пучину войн.

В напряженные 60-е годы, когда Россия вела Ливонскую войну с Литвой, Курляндией и Польшей, а Швеция - свою «Семилетнюю войну» (1563 - 1570) с Данией, русской, так же как и шведской, стороне было не до открытой борьбы и они воздерживались от боевых действий.

Разрыв произошел в начале 70-х годов. Развязанная при Юхане III (женатом на сестре польского короля Катарине Ягеллонике) война продолжалась с небольшими переры­вами 25 лет. В 1580 г., после нескольких вооруженных на­падений, шведы захватили Корелу. Попытки русского во­енного командования освободить город ни к чему не при­вели, и по Плюсскому мирному соглашению 1583 г. - весь Корельский уезд остался за Швецией и, таким образом, вся Западная Карелия превратилась в шведскую провинцию. Впервые за свою историю Корела на целых 17 лет оказа­лась под инославной чужеземной властью.

Уже с 1581 г. в городе Кореле (или, как он стал теперь называться, - в «Кексгольмской крепости») по распоряже­нию верховного шведского наместника губернатора Бойе был назначен особый «проповедник крепости». Построи­ли в то время и деревянную кирху, которая вскоре каким-то образом была разрушена (вероятнее всего - сгорела). В 1583 г. было приказано возвести на том же месте новую кирху. Так со сменой населения исконно православного города в нем в одночасье сменилась и религия - и новые жители-лютеране начали изменять облик завоеванного города, застраивая его памятниками своей любви к Богу.

Однако официально временем основания лютеранского прихода считается 1611 год[7].

Вообще же, описанный выше поход шведов под предво­дительством знаменитого полководца Понтуса Делагарди (правильнее: де ла Гарди) был настолько опустошитель­ным, что в одном Корельском уезде из 4041 двора осталось всего лишь 440 дворов - остальные были разорены или уничтожены вовсе[8].

Только после успешной для России пятилетней войны со Швецией, завершившейся Тявзинским мирным договором 1595 г., Корельская земля была уступлена Московскому государству. С конца 1597 г. началось возрождение Корелы. Приняв город от шведов, известный своим благочести­ем царь Феодор Иоаннович, как подчеркивает Н. М. Ка­рамзин, «вместе с воеводами послал в Кексгольм и святи­теля, чтобы очистить там православие от следов инове­рия»[9].

Так была образована новая епархия на северо-западе страны, благодаря чему значительно упрочивалась рус­ская власть в этом регионе: она приобретала и непосред­ственную (здесь, на месте) духовно-вероисповедную под­держку в лице епископа. Это было важно, на наш взгляд, еще и потому, что в Финляндской лютеранской церкви в 1554 г. было учреждено два епископства - Абоское и Выборгское (епископы Мартти Скютте и Паавале Юстен)[10], и Корела как форпост православия на Карельском пере­шейке без своего епископа на столь внушительном «иерар­хическом» фоне формально теряла значение такого рели­гиозного центра.

Кроме того, еще тогда, когда шведы были католиками - около 1354 г., - в Або была основана первая финляндская библиотека, а в 1355 г. - «малое училище». В начале XV в. в Выборге при соборной церкви открылись «низшая школа» и библиотека[11]. В 1548 г. бывшим ректором кафедральной школы в Або, впоследствии епископом Абоским Михаэлем Агриколой был опубликован в Стокгольме первый перевод Нового Завета на финском языке, а через три года епископ Выборгский Паавале Юстен перевел Псалмы Давидовы и Пятикнижие Моисеево[12]. Финский в то время даже не был письменным языком, поэтому эти переводы имели большое общекультурное значение и, как известно, заложили основу литературного финского языка.

Не исключено, что и Корела благодаря своей епископ­ской кафедре в будущем должна была стать и центром просвещения в регионе.

Экскурс в историю: период расцвета православия в Карелии

О том же, что число православных в русской Карелии XVI в. достигало внушительной цифры, можно судить хотя бы по количеству храмов в самой Кореле и уезде и - что еще существенней - по динамике роста их числа, а также увеличения церковных причтов за две первые трети XVI в. (с 1500 по 1568 год) - по данным имеющихся в нашем распо­ряжении писцовых книг. Перечислим эти церкви и назо­вем немногие дошедшие до нас имена клириков Корелы XVI в., не модернизируя их написания (но исправляя яв­ные описки, встречающиеся в древних документах).

Согласно «Переписной окладной книге по Новугороду Вотьской пятины Корельского городка с уездом 7008 года» (то есть 1500 г.) на посаде города значились 6 храмов: со­борная церковь Воскресения Христова с полным причтом духовенства при ней (священник о. Марко, диакон о. Якуш Киров и причетники), приходская Спасская церковь (причт: настоятель о. Семен, церковный сторож Микитка Васков сын) и четыре монастырских - Никольская, Георгиевская (указан священник о. Трофим)[13], Воскресенская и Иоанно-Предтеченская[14]. Никаких особых подробностей в указан­ной Переписной окладной книге нет ни о городских церк­вах, ни о монастырях; упоминается еще диакон о. Олексей, но не сказано, в каком храме он служил. Отмечено и нали­чие в городе (точнее в приписанном к нему «Сванском Волочке») «двор Валаамского монастыря у часовни»[15] -ранний предшественник нынешнего Валаамского подворья в Приозерске.

Спасская церковь (если верить новгородским писцам Дмитрию Китаеву и Никите Губе Моклокову, составившим вышеназванный документ) уже в конце XV в. не имела, в отличие от Воскресенского собора, значения погостенской - то есть в основном административно-территориальном образовании «погосте», на которые делился уезд и по ко­торым раскладывались подати и повинности, не являлась главной церковью (весь погост, кстати, именовался Воскре­сенским Городенским и охватывал сам город Корелу и его окрестности). Это подтверждает и тот факт, что земель­ные владения Воскресенского собора в разных погостах несоизмеримы с теми наделами, что принадлежали Спас­ской церкви. Поэтому сомнение вызывает категоричное утверждение И. С. Шаскольского: «городской собор св. Спаса <...> был центром религиозного культа в городе и во всей Корельской земле»[16]. Впрочем, не исключено, что так оно и было, но только в другой (более ранний?) исто­рический период. К слову сказать, с древней Спасской цер­ковью связано старинное сказание о корельском «муже необычной храбрости и силы» Валите, или Варенте, заво­евавшем для Новгорода всю Лапландию; впоследствии окрещенный Василием, он был погребен в церкви Святого Спаса[17].

Теперь обратимся к «Писцовой книге Водской пятины 1568 г.» Инши Васильева Булгакова и Посника Шипилова. В ней содержится больше сведений по интересующей нас теме. Так вот, за без малого 70 лет в городе Кореле поя­вились еще один монастырь (Троицкий) и церковь (Ильин­ская), а число клириков заметно возросло.

К этому времени, следовательно, на посаде города и в непосредственной близости от него располагались 3 церк­ви и 5 монастырей:

1) собор Воскресения Христова с приделом (то есть осо­бым добавочным алтарем) во имя Сергия Чудотворца - очевидно Валаамского; причт: три священника - о. Григорей Олексеев, о. Иван Григорьев и о. Насон, диакон о. Ондрей, дьячок Микитка Иевлев[18];

2) церковь Святого Спаса; настоятель - о. Епифаний[19];

3) церковь Святого Илии Пророка; причт: священник о. Ондрей Иванов сын, дьячок Иванко Бакланов, пономарь Гриша[20];

4) «монастырь Николы Чудотворца на усть речки Федо-ровки»; церковный причт: священник о. Василей Григорь­ев, диакон о. Иван Степанов, дьячок Петруша Иванов Ро­манов и безымянная проскурница (то есть просвирня)[21];

5) «монастырь Девичь Великого Христова мученика Ге­оргия» (или Егорьев, Юрьев); причт: священники о. Васи­лей Семенов и о. Фома Никифоров, дьячок Самылко Гаврилов[22];

6) «монастырь Живоначальныя Троицы, строенье стар­ца Герасима»; из церковного причта в Писцовой книге ука­заны, видимо, только не монашествующие: дьячок Пятой Нечаев сын и проскурница Настасья[23];

7) «монастырь на усть реки Узервы Ивана Предтечи»; игумен - о. Протасий[24].

Между прочим, названы имена еще четырех корелян -представителей духовного звания, но без уточнения, к при­чту какой церкви они принадлежали: это дьячок Бориско Васильев Демидова, проскурня Степанида и два старца - Сенька и Иванко[25] .

Пользуясь сведениями, полученными благодаря археоло­гическим раскопкам и извлеченными из писцовых книг - см. План-реконструкцию «Корела в XVI веке», приложен­ную к одной из статей М. И. Мильчика и учитывающую план города, составленный шведами в первой половине 1630-х гг.[26], - можно с большей или меньшей степенью уве­ренности указать, где именно в нынешнем Приозерске на­ходятся те места, которые более 400 лет назад украшали церковные и монастырские сооружения.

Воскресенский собор располагался в самой Старой крепос­ти, там, где ныне Краеведческий музей. Спасская церковь - на одноименном острове, территория которого теперь принадлежит военному санаторию; находился храм неподале­ку от нынешних северных ворот. На Ореховской стороне, в районе недавно открывшегося магазина «Народные промыслы», что напротив продуктового («Тройки»), пред­положительно располагалась Ильинская церковь.

Никольский монастырь, судя по всему, являлся архитек­турной доминантой восточной части Корелы: он находил­ся на Иломанской улице - в том месте, где теперь стоит средняя школа № 4 - вероятно, в районе спортплощадки. Егорьевский женский монастырь был такой же доминантой северного пригорода и располагался, по нашему мнению, на берегу Вуоксы в самом конце нынешней Береговой ули­цы, - в XVI в. где-то здесь начиналась Велецкая-Егорьевская улица. Последний, Троицкий монастырь находился, как полагает А. Н. Кирпичников, на так называемом Зимни­ке[27] - в том районе, где теперь железнодорожный вокзал, а возможно, и немного севернее. За пределами посада, при­мерно в двух верстах от города у самого устья Узьервы-Вуоксы, располагалась Иоанно-Предтеченская обитель; кстати, на монастырской земле находилось немало амба­ров корелян[28].

Кроме того, в приписанном в административном поряд­ке к посаду Корелы небольшом торговом селении («ряд­ке») «на Ладожском озере на Сванском Волочке» в 1568 г. были еще две новые церкви: во имя Живоначальной Трои­цы (причт: настоятель о. Фома Григорьев, дьячок Борисов и пономарь Фетча Вахромеев) и Николы Чудотворца[29].

А если продолжить сопоставление писцовых книг 1500 и 1568 гг., то легко обнаружить еще три (!) новые церкви в самом Воскресенском Городенском погосте. Видимо, главная из них - во имя Николая Мирликийского чудотворца (причт: священник о. Лука Кузьмин, дьячок Гордейко Федоров, пономарь Филипко Олферов, проскурня Овдотья)[30]. А в двух «волостках»: «в Коврале» (возможно, в районе нынешнего Кузнечного-Каарлахти) и «на Тюрье» (теперь, кажется, где-то неподалеку от Плодового-Пюхяярви) - были возведены соответственно Введенская    церковь (причт: священник о. Карп Гаврилов, дьячок Родивонко, проскурня Домна)[31] и церковь во имя Преобра­жения Христова (причт: священник о. Костянтин, дьячок Михалко, поно­марь Иванко, проскурня Наталья)[32].

Теперь скажем несколь­ко слов о церквах Корельского уезда. Согласно Переписной окладной книге 1500 г. в нем, помимо Воскресенского Городенского погоста с нескольки­ми православными прихо­дами, насчитывалось еще 6 приходов, соответство­вавших административно-территориальному деле­нию на погосты:

1) «Михайловской Сакульской» над Сванским озером (по названию карельско­го селения Саккола - ныне Громове, близ озера Суванто - теперь Суходольское; к югу от города Корелы), с церковью Архангела Михаила; причт: священник о. Сава, дьячок Олешко, церковный сторож Палка и проскурница Тать­яна[33];

2) «Васильевской Ровдужской» к югу от Суванто (по име­ни карельского селения Рауту - в настоящее время Сосново), с церковью Василия Великого; причт: священник о. Яков, дьячок Еська, церковный сторож Окулко[34];

3) «Богородицкой Кирьяжской» на севере от Корелы (от названия селения в погосте Кирьяж - нынешнего поселка Куркийоки), с церковью Рождества Пресвятой Богороди­цы; причт: священник о. Кузьма, дьячок Гаврилка, сторож Лучка, проскурница Орина[35];

4) «Никольской Сердовольской» (от дореволюционного названия Сортавалы - Сердоболь, нынешнего города на северном побережье Ладоги), с церковью Николая Мирликийского чудотворца; причт: священник о. Исак, дьячок Гридко, сторож Оверкейко[36].

5) «Ильинской Иломаньской» севернее Сердоболя (по названию одного из небольших озер; этот погост был на­иболее удаленным от Новгорода - на 550 верст), с церковью Святого Илии Пророка; причт: священник о. Иван, церков­ный сторож Гридка[37];

6) «Воскресенской Соломянской» на северо-востоке от Ладожского озера (от названия карельского селения Салми), с церковью Святого Воскресения Христова; причт: свя­щенник о. Василей, дьячок Кирилко, сторож Селиверстик[38].

К сожалению, в Писцовую книгу 1568 г. не были включе­ны описания Иломанского и Соломенского погостов, а све­дения о Кирьяжском и Сердобольском погостах не вошли в опубликованный фрагмент документа[39]. Поэтому скажем немного только о церквах трех погостов: Сакульского, Ровдужского и Соломанского (все эти названия нами не унифицировались, и их написание скопировано из рассматри­ваемых писцовых книг).

В Михайловском Сакульском погосте указан не один, а три храма. Про погостенскую Михайло-Архангельскую цер­ковь дополнительно сказано, что в ней два придела: «Богоявленного Бога Спаса нашего Христа» и «Николы Чу­дотворца». Увеличился церковный причт: теперь в нем зна­чатся целых три священника - о. Афанасий Исаков сын, его сын о. Иван и о. Андрей Иванов сын; диакон о. Денесей Фомин сын; два дьячка - Нечайко Григорьев и Третьячко Иванов; пономарь Гриша Кузьмин и проскурница Полагея. Интересно, что только при этой церкви (судя по Писцовой книге) были «дворци старцовы» - вероятно, кельи монашествую­щих: указаны старец Микулка Окулов и три «старицы» -   Наталья, Матренка и Анница. Пита­лись они «от церкви Божьи»[40].

Помимо это­го, в том же по­госте, «у озера Свята»   (то есть Пюхяярви-Отрадное), находились церковь Пок­рова Пресвя­той Богороди­цы и «теплая церковь» Ни­колы Чудот­ворца. В состав причта входи­ли священник о. Иван Осифов сын, диа­кон о. Терентей, дьячок Игнаш Семенов, пономарь Кирилко Ортемьев и проскурня Овдотьица[41].

В Васильевском Ровдужском погосте в церкви Святителя Василия Кесарийского указан придел Николая Чудотвор­ца; кроме того, названа теплая церковь в честь Успения Пресвятой Богородицы (в Писцовой книге: «Успение Пре­чистые»). В причте состояли два священника - о. Иван и о. Григорей Филиповы дети, диакон о. Конан, дьячок Федько, пономарь Якуш, проскурница Мавра[42].

Благодаря немногим сохранившимся фрагментам описа­ния Воскресенского Соломанского погоста удается выяснить, что в главной церкви Святого Воскресения Христова был «придел Рождество Пречистые»; также указана теплая цер­ковь Николы Чудотворца. Причт здесь был поменьше: свя­щенник о. Семен Семенов, дьячок Иевик Ермолин, поно­марь Игнаш Яковлев и проскурник Тимоха[43].

К сказанному следует добавить, что огромное религиоз­но-просветительское и культурно-организующее значение в тот период имели для Корельской земли (да и всего северо-запада страны) такие крупные обители, как Валаамс­кая и Коневская. Многие деревни считались монастырски­ми владениями. По подсчетам Р. Б. Мюллер, только в по­гостах Корельского уезда этим двум твердыням правосла­вия принадлежало соответственно 222,5 и 162,5 обеж (фис­кальная, окладная единица, приблизительно означающая участок земли, обрабатываемый одним человеком с по­мощью одной лошади)[44].

Были деревни и в собственности городских корельских монастырей - Никольского, Иоанно-Предтеченского и Егорьевского[45]. Некоторые селения назывались «цер­ковными» (как правило, по одному на погост), и их население отдавало третью часть урожая хлеба причту погостенской (или приходской, не имеющей такого зна­чения) церкви[46].

 Последствия шведского разорения православной Карелии (1580 - 1597)

Конечно, 17 лет шведского владычества над русской Карелией не прошли даром (к тому же военные действия, как уже говорилось, начались десятью годами раньше - с 1570 г.). Недавно только - в 1527 г. - принявшие лютеранст­во шведы в ходе официальной реформации изъяли имущество своих католических церквей и монастырей. Уж тем более не щадили они святыни Православной Церкви. Были поруганы, разграблены и сожжены многие древние храмы и монашеские обители, в том числе Коневская и Ва­лаамская (известно, что царь Иоанн Грозный прислал в Староладожский Васильевский монастырь список имен более 80 убиенных валаамских иноков для поминовения[47]). Вероятно, тогда же был уничтожен Сенной (Сеннянский) монастырь, который, по всей видимости, располагался на острове между Валаамом и Коневцом и впоследствии так и не был восстановлен.

В самой Кореле еще до захвата города, в 1573 г., такой печальной участи подвергся Иоанно-Предтеченский мо­настырь[48], находившийся, как было сказано, за пределами посада. Не менее трагично сложилась судьба и четырех городских монастырей, в том числе женского Егорьевско­го, разоренного шведами с особой жестокостью[49], а также четырех церквей - соборной и трех приходских.

В Москве об этом, конечно, знали, поэтому и пытались в 1583 г. выкупить у шведов Иван-город, Яму, Копорье и Корелу. Не случайно тогда, во время переговоров в устье реки Плюссы близ Нарвы, московские послы - боярин князь Федор Шестунов и думный дворянин Игнатий Татищев - передали шведской стороне (сановникам Клаасу Тотту и Понтусу Делагарди) требование русского царя вернуть Корелу и другие города, ибо, говорили послы, «госу­дарь наш христианский хочет монастыри и церкви христи­анские воздвигнуть по-прежнему, чтоб Имя Божие слави­лось, потому что теперь все эти места разорены»[50].

Во время этих переговоров Делагарди утонул при пере­праве через реку Нарову, что было воспринято в России как проявление гнева Господня за его «безбожное окаян­ство». Об этом дали знать царю, и от его имени пришел ответ: «Писали вы нам, что Пунтус Делагарди утонул; сде­лалось это Божиим милосердием и великого Чудотворца Николы милостию»[51].

Само собой понятно, что когда, к примеру, город Корела, обезлюдевший после жестокой осады, пожаров и раз­грабления, начиная с 1580 г. стал обустраиваться пришлым шведским населением, то, восстанавливая городские укреп­ления и возводя себе жилища и молитвенные дома, захват­чики меньше всего заботились о воссоздании православ­ных храмов или часовен. Так что, возвратив в 1597 г. Коре­лу, русские первым делом стали возрождать свои святыни, а кроме того, строить епископские палаты - для постоян­ного местопребывания правящего архиерея.