Преподобный Герман Аляскинский – православный апостол Америки.

Православная миссия в Америку 1794 года, положившая начало православия на этом континенте.

Н. И. Пономарева

Значение Валаамского монастыря в духовной жизни России было огромно. «Искушенные в подвигах сыны его» основывали но­вые обители, ставшие факелами духовности нашего северного края: юношей вступил на Валаам прп. Александр Свирский; здесь жили прп. Савватий Соловецкий, перешедший впоследствии на необитае­мый остров в Белом море, прп. Арсений Коневский, положивший начало монастырю на Ладожском озере, в 80 верстах от Валаама, прп. Корнилий, основавший обитель в Онежском озере, названную по имени острова Палеостровской. Сыны Валаамского монастыря направлялись в другие обители: иеромонах Макарий был возведен в сан архимандрита и назначен настоятелем в ставропигиальный Соловецкий монастырь. Иеромонах Феофан был призван строителем во Введенскую Островскую обитель, иеромонах Пахомий - в Палеостровский монастырь, иеромонах Дамаскин - в Коневскую обитель. Трудами игумена Иннокентия были возобновлены Сяндемская и Андрусовская обители. Кроме того, Валаамский монастырь являл пример внутреннего устройства, которое бралось за образец други­ми обителями.

Влияние монастыря достигло далеких тихоокеанских пределов. В середине 18 века русскими мореходами В. Берингом и А. Чириковым были открыты Алеутские острова. Русские промышленники, общаясь с местными жителями, располагали их к принятию право­славной веры. Умный и набожный рыльский купец Григорий Ива­нович Шелехов (Шелихов), создавший в 1775 году компанию для пушного и зверобойного промысла на Северных островах Тихого океана и Аляске (с 1779 года - Российско-Американская компания), был человеком незаурядным, обладал государственным мышлением; он заботился не только о собственном деле, но и о том, чтобы упро­чить за Россией новооткрытые земли. Григорий Иванович вошел к высшему начальству с представлением об отправлении на Алеут­ские острова православной духовной миссии и выразил готовность взять на себя ее финансирование. Святейший Синод поручил орга­низацию миссии Валаамскому монастырю. Выбор настоятеля игу­мена Назария пал на иеромонаха Иоасафа Болотова, в котором были « замечены нрав светлый и приятный, кротость и твердость духа, увлекательный дар слова с силою убеждения и строгая обдуман­ность в исполнении предприятий». Всего в духовную экспедицию вошли 10 человек: 6 валаамских монахов, 2 монаха из Коневского монастыря и 2 церковнослужителя. Назовем известные нам имена: иеромонах Иоасаф, отбывший на Алеутские острова в сане архимандрита, иеромонах Ювеналий (из горных офицеров), иеромонах Макарий, иеромонах Афанасий, иеродьякон Стефан (из офицеров), иеродьякон Нектарий, монах Иоасаф, монах Герман. Именным повелением императрицы Екатерины II иеромонах Иоасаф был назна­чен начальником миссии, произведен в архимандриты, ему были пожалованы митра и наперстный крест, миссия была снабжена всем необходимым для священнослужения и проповеди христианства. В начале января 1794 года тронулись в путь, сначала в Москву. Впо­следствии монах Герман писал: «Я из Москвы отправился 794 года января 22 дня. Святую Пасху праздновали в Иркутске. Тут был с ме­сяц. Из Иркутска Леною рекою более 2000 верст плыли покойно во всяком довольстве. От Якутска до Охотска более 1000 верст ехали верхами с братиею, а все имущество наше везли 100 лошадей». Ар­химандрит Иоасаф дополняет: «Дорогою, начиная с Якутска, усерд­но желающих якутов всюду, всюду крестили; где река пришла, тут и останавливаемся крестить».

Только через 9 месяцев экспедиция достигла места своего на­значения: 24 сентября 1794 года прибыли на самый северный из Алеутских островов - Кадьяк. Миссионеры открыли новую страни­цу в жизни местного населения: они строили церкви и открывали при них церковноприходские школы, обучали русскому языку и грамоте алеутов и их детей, прививали элементарные медицинские знания, развивали огородничество, приучали к неведомым в тех кра­ях картофелю, моркови и другим овощам. Монахи завезли на остро­ва лошадей, русские поселенцы - рогатый скот. До этого местные жители не знали никаких домашних животных, кроме собак. Мона­хи были молоды и умели делать практически все.

Архимандрит Иоасаф, будучи очень одарен от природы, быстро освоил местный язык и смог обратить в христианство несколько ты­сяч язычников, в чем ему особенно помогали иеромонахи Макарий и Ювеналий. Он писал настоятелю Валаамского монастыря игумену Назарию: «На Кадьяке зимою более 6000 окрестили, и так усердно приемлют крещение, что все свои шаманские наряды изломали и сожгли». Он находил время и для научных занятий, составив топо­графическое, климатическое, статистическое и нравственное описа­ние острова Кадьяк, в котором обобщил свои наблюдения за мест­ной природой, бытом и нравами жителей ( это сочинение было на­печатано в 1805 году в октябрьском номере журнала «Друг просвещения»).

Первые месяцы пребывания миссии на Аляске были плодо­творны. «Американцы к крещению идут весьма охотно, - пишет о. Герман игумену Назарию. - На Уналашке, во время проезда сквозь Алеутские острова, неволею в одну бухту противным ветром нас за­гнанных, алеуты своею ловкостию и желанием крещения весьма нас удивили». Архимандрит Иоасаф, руководитель миссии, испытывает глубокую духовную радость при виде плодов своей деятельности: « За наши святые молитвы мне Бог создал братство доброе и любов­ное; впредь не знаю, как Бог укрепит, а теперь все хорошо».

Но недолго продолжался этот радостный период, вскоре для миссии настали тяжелые, трагические времена. 20 июля 1795 года скончался Григорий Иванович Шелехов, всего лишь 47 лет от роду, а его преемник А. А. Баранов, ставший самовластным правителем всех Алеутских островов и побережья Охотского моря, видел в при­бывших монахах помехи и ограничения своей власти. Он стал при­теснять иноков, даже лишал продовольствия, и немало способство­вал тому, что валаамская миссия начала таять.

Первым обрел мученическую кончину иеромонах Ювеналий. Иеромонахи Макарий и Ювеналий горели наибольшей ревностью в деле крещения местного населения, так что даже выходили между ними споры, о чем с умилением писал о. Назарию монах Герман: «Отец Макарий начал говорить: «Я, по намерению своему, если Бог изволит, когда буду на Алеутских островах, по пристойности же должен быть и на Аляске, куда меня аляскинцы уже и звали, и как в той стороне ближе те русские, то буду искать способов как бы про­ведать достоверно о них». А отец Ювеналий, услышавши про Аля­ску и не давши от ревности более тому говорить, с торопливостью духа тому сказал: «Аляска по всему моей части подлежит, то прошу покорно меня тем не обижать; как судно ныне отпускается в Якутан, то я и проповедь должен начинать от юга, и проходя вдоль по океану и обшед Кенайскую губу, непременно в здешнюю гавань нужно ид­ти по Аляске». Слушая то, отец Макарий покрывался унынием и, приняв печальный вид, говорил умиленно: «Нет, батюшка, ты меня тем не тесни; сам ты знаешь: цепь Алеутских островов совокупилась с Аляской, то непременно моей части подлежит, а оттуда весь се­верный берег; тебе же, если изволишь, довольно на весь твой живот южная часть Америки». Я же, - пишет о. Герман, - нижайше слушая таковое прение, приходил от радости в восторг. Ах! Жаль мне, ба­тюшка, что не могу за краткостию времени больше говорить...».

В 1796 году, проповедуя возле озера Илямны (озера Шелехова), иеромонах Ювеналий был убит местными жителями. Позднее они рассказывали русским матросам: «Он обращал нас к своему Богу, а мы... привязали его к дереву; но уже совсем мертвый три раза вос­ставал и снова начинал убеждать нас, доколе, наконец, не отдали мы его на съедение нашим соседям». Через три года погиб и о. Макарий.

19 июля 1796 года императрица Екатерина II повелела посвя­тить начальника алеутской миссии архимандрита Иоасафа во епи­скопа Кадьякского с титулом викария Иркутской епархии. 3 апреля 1799 года (200 лет тому назад) архимандрит Иоасаф был хиротони­сан во епископа и 10 мая сел со своей свитой в Охотске на пароход «Феникс». Но молодому епископу - ему было 38 лет - уже не суж­дено было увидеть свою новопросвещенную паству. Пароход не прибыл в пункт назначения, лишь его остатки были выброшены на берег острова Кадьяк. Вместе с епископом Иоасафом погибли два миссионера: иеромонах Макарий и иеродьякон Стефан. Гибель парохода окружена тайной. На запрос об этой катастрофе начальник колоний А. А. Баранов отвечал: «Причиною же неизвестно сему по­лагают бывшие при отправлении их в Охочке ту, что там свирепст­вовало поветрие кашля, кровавых поносов и горячки, много народу померло...». Предполагают, что на «Феникс» сели больные холерой, эпидемия мгновенно охватила корабль, и гибель людей наступила еще до кораблекрушения. Было ли это случайностью или сделано преднамеренно, установить уже не представляется возможным.

Столетие спустя епископ Алеутский и Северо-Американский Тихон, будущий патриарх, восхищенный равноапостольным подви­гом епископа Иоасафа, назовет его именем первую церковноприход­скую школу на острове Кадьяк; она продолжала действовать и после продажи Аляски и Алеутских островов Америке.

Валаамская миссия таяла с каждым годом; один за другим вы­бывали миссионеры. Наступило время, когда из всей духовной экс­педиции остался только монах Герман. Ему предстояло нести свой крест на далеких Алеутских островах почти полвека.

Мы не знаем его мирского имени, но известно, что он происхо­дил из купеческой семьи г. Серпухова Московской губернии. Шест­надцати лет пошел в монахи, сначала в Троице-Сергиеву пустынь Санкт-Петербургской губернии, затем, лет через 5-6, в Валаамский монастырь. Всей душей полюбил он Валаамскую обитель, старца Назария, братию. «Ваших отеческих мне, убогому, благодеяний, - писал он о. Назарию из Америки, - не изгладят из моего сердца ни страшные непроходимые сибирские места, ни леса темные, ни быст­рины великих рек не смоют, ниже грозный океан не угасит чувств оных. Я в уме воображаю любимый мною Валаам, на него всегда смотрю чрез великий океан...».

Местом жительства в Америке о. Герман избрал остров Еловый в двух верстах от острова Кадьяк. Здесь он прежде всего выкопал своими руками пещеру; позднее близ нее была устроена келья, а не­подалеку сооружена часовня и домик для училища и для посетите­лей. Перед кельей он раскопал огород, где сажал картофель, капусту и другие овощи. К зиме запасал грибы, сушил и солил их. Соль сам приготовлял из морской воды. В плетеном коробе носил с берега морскую капусту для удобрения земли. Все, что с таким трудом приобретал старец, он употреблял на пропитание, одежду и книги для сирот - своих воспитанников, делился этим с окружающими его бедняками. Одежда о. Германа была одна зимой и летом - оленья кухлянка; постелью служила небольшая скамья, изголовьем - два Кирпича, покрытые шкурой. Одеялом о. Герман называл деревянную доску, лежавшую на печке, ею завещал покрыть его бренные остан­ки. Тело его, изнуряемое трудами, бдением и постом, сокрушали 15-фунтовые вериги. «Трудную жизнь вел апа (дедушка), - говорил его ученик алеут Игнатий Алиг-яга, - и никто не может подражать его жизни».

Лишь в 1818 году А. А. Баранова сменил человек неизмеримо более гуманный и образованный - Семен Иванович Яновский (мно­го лет спустя, в 1876 году, он скончался на 87-ом году жизни слепым схимонахом Сергием). О. Герман писал ему: «Любезному нашему отечеству Творец как будто новорожденного младенца дать изволил; край сей, который еще не имеет ни сил к каким-нибудь познаниям, ни смысла, требует не только покровительства, но по бессилию сво­ему и слабого ради младенческого возраста - самого поддержива­ния; но и о том самом не имеет он еще способностей кому-либо сде­лать свою просьбу. А как зависимость сего народного блага небес­ным Провидением неизвестно до какого-то времени отдана находящемуся здесь русскому начальству, которое теперь вручилось Ва­шей власти; сего ради я, нижайший слуга здешних народов и нянька, от лица тех пред Вами ставши, кровавыми слезами пишу Вам мою просьбу. Будьте нам отец и покровитель. Мы... красноречия не зна­ем; но с немотою, младенческим языком говорим: «Отрите слезы беззащитных сирот, прохладите жаром печали тающие сердца, дайте разуметь, что значит отрада!».

О. Герман помогал, чем мог, нуждающимся, заступался за оби­женных, предстательствовал перед начальством за провинившихся, разбирал неприятности, старался примирить, восстановить согласие в семьях, ухаживал за больными, посещал заразных, приготовлял к смерти умирающих. В воскресные и праздничные дни собирал он алеутов в часовне для молитвы. Особенно любил о. Герман детей; угощал их сухариками, пек им крендельки; для сирот устроил учи­лище, сам учил их Закону Божию и пению. Это училище было в весьма хорошем состоянии, особенно со времени посещения его на­чальником колоний, будущим адмиралом, бароном Ф.П. Врангелем. В метрической книге Кадьякской Воскресенской церкви за 1836 год о причине смерти монаха Германа записано: «от паралича». Но, ду­маю, он умер от Любви.

По великому смирению отказавшись от сана иеромонаха и ар­химандрита, о. Герман навсегда остался простым монахом. Главное его делание заключалось в подвигах духовных, совершаемых уеди­ненно и оставшихся для всех сокровенными. За свою праведную жизнь он был сподоблен от Бога многих даров духовных. Ему пови­новались дикие звери, птицы и рыбы, огненные и водные стихии слушались гласа его, он предвидел будущее. Имея контакт с учениками прп. Паисия Величковского, о. Герман принес на Аляску Добротолюбие. Впервые на славянском языке оно было издано в 1793 году - за год До отъезда экспедиции с Валаама. Это первое славян­ское издание Добротолюбия и было у о. Германа. Скончался о. Гер­ман, согласно документам того времени, в конце 1836 года, однако обычно датой его кончины называется 1837 год. Далее мы остано­вимся на этом подробнее. В церковной метрической книге за 1836 год записано, что о. Герману было 76 лет от роду и погребен он на острове Валааме - такое название закрепилось за местом его духов­ных подвигов, островом Еловым.

Со смертью о. Германа прекратилась кадьякская православная миссия, но семя православия, посеянное валаамскими миссионера­ми, не заглохло: Православная Церковь Христова и ныне продолжа­ет существовать в Америке. Однако, как отмечено в девятом номере журнала «Русский паломник» за 1994 год, изданном Валаамским обществом Америки к 200-летию православия в этой стране, «все эти долгие годы, несмотря на попытки святых мужей, ни алеуты, ни коренные американцы нашего века пока еще не дали обильного пло­да из своей среды американской. Все это были только русские при­шельцы, монахи, миссионеры, пустынники, архиереи, смиренные старцы. Они сознательно строили свои убогие хижины и даже вели­колепные храмы в чаянии вдохновить коренных американцев, и в процессе этого подвига сами, как солью, духом осолились и отрази­ли северо-русскую Благодать святости. Они и составляют основную ткань святости в Америке».

Изучению истории валаамской духовной миссии и особенно жизни о. Германа, почти полвека несшего апостольское служение на Алеутских островах, посвятил долгие годы исследовательской работы Михаил Зиновьевич Винокуров, в 1920-1930-е годы сотруд­ник Библиотеки Конгресса в Вашингтоне (к сожалению, дальнейшая его судьба нам неизвестная). Об этом интересном человеке хочется рассказать подробнее.

Михаил Зиновьевич Винокуров родился в Якутске в 1894 году, в год столетия начала православной миссии на Аляску. Прадед его был дьяконом в Охотске, на берегу Охотского моря, в то время, ко­гда о. Иоанн Вениаминов впервые проезжал через Охотск на Уналашку (о. Иоанн, впоследствии святитель Иннокентий, стал не только первым епископом в Америке, но позднее преемником Фила­рета, митрополита Московского, и главой всей Русской Православной Церкви. Он создал Американское миссионерское общество, ко­торое стало главной поддержкой православных христиан Аляски по­сле продажи ее Соединенным Штатам в 1867 году. Интересно, что владыка давал совет готовящимся к миссионерской работе изучать медицину, земледелие и классическую литературу - этот его совет и до сего дня является важным для каждого миссионера).

Дед Михаила Зиновьевича, священник Георгий Винокуров, был инспектором семинарии в Ситхе (у того же о. Иоанна Вениаминова) и благочинным. Овдовев в 1863 году, незадолго до продажи Аляски, он с тремя сыновьями уехал к матери в Якутск и через несколько лет скончался в Якутском Спасском монастыре. Отец родился в Ситхе, на тогда еще русской Аляске, пять лет был начальником Чукотской духовной миссии в Нижне-Колымске, самой тогда северной миссии в мире; умер он духовником семинарии в Якутске.

Самого Михаила Зиновьевича судьба занесла в Америку, в Ва­шингтон, и в 1920-е годы он стал служить в Библиотеке Конгресса, занимаясь историей и библиографией Аляски : «это моя специаль­ность, - пишет он в одном из писем. Два брата Михаила Зиновьевича остались в России, и судьба их была ему не известна, так как он не переписывался с ними, «чтобы не подводить их». Однако о старшем брате, Иннокентии, известно, что он окончил Московское синодаль­ное певческое училище, был музыкантом и регентом, обладал кра­сивой внешностью и приятным голосом. Иннокентий рано, в 20 лет, стал священником, а в 22 года овдовел. Много раз ему предлагали принять монашество, прочили во епископа, но он отказывался. И, вдруг примерно в 1934 году («это при и у_большевиков-то!» - пишет Михаил Зиновьевич настоятелю Валаамского монастыря игумену Харитону) принял монашество с именем Серафим. «А вы знаете, - продолжает он, - как смеются и поносят русские хулиганы и без­божники, как смеются над святым именем святого Серафима». Что дальше стало с братом, Михаил Зиновьевич не знает, но уверен, что «конечно же, он там не живоцерковник и не обновленец».

Михаилу Зиновьевичу еще в 1920-е годы удалось собрать и сконцентрировать в Библиотеке Конгресса в Вашингтоне церковные архивы Аляски, в том числе весь старинный архив Аляскинского духовного правления за период, когда на Аляске еще не было Кон­систории (самостоятельная епархия на Аляске и Камчатке во главе с епископом Иннокентием Вениаминовым была открыта в 1841 году). «Теперь этот архив хранится у нас, в Библиотеке Конгресса в Ва­шингтоне, - сообщал Михаил Зиновьевич настоятелю Валаамского монастыря игумену Павлину, - и находится в моих руках». В октяб­ре 1937 года он обратился к епископу Алеутскому и Аляскинскому Алексию с официальным прошением о передаче в Библиотеку Кон­гресса прочих аляскинских церковных архивов. На этом прошении владыка написал следующую резолюцию: «Октября 21, 1937. Так как церковные архивы в Аляске находятся в беспорядке, в сырых помещениях, при дождливом аляскинском климате и недостатке в Аляске священников, которые могли бы следить за архивами, я рад передать аляскинские церковные архивы в Библиотеку Конгресса для хранения, тем более что я лично видел большую работу Михаи­ла Зиновьевича Винокурова по приведению в порядок церковного архива, переданного из Нью-Йорка в 1927 году, с благословения владыки митрополита Платона. Поэтому я полагал бы: удовлетво­рить просьбу Михаила Зиновьевича Винокурова и выдать ему из Митрополичьего Совета удостоверение о том, что к изъятию архи­вов из церквей Аляски, кончая 1907 годом, и передаче их в Библио­теку Конгресса для хранения, при посредстве Михаила Зиновьевича Винокурова, препятствий не имеется. Алексий, епископ Алеутский и Аляскинский».

Михаилу Зиновьевичу удалось собрать богатые материалы по истории Аляски и, в частности, по истории Валаамской миссии; у него имелось собрание писем о. Германа и писем к нему. Настоятель Валаамского монастыря игумен Харитон даже выслал ему подлин­ный портрет о. Германа, писаный послушницей Елизаветой под ру­ководством ее отца Семена Ивановича Яновского (позднее схимона­ха Сергия), о котором мы уже упоминали.

Сохранилась многолетняя переписка Михаила Зиновьевича с настоятелями Валаамского монастыря игуменом Паулином (Павли­ном) и игуменом Харитоном. На одном из аспектов этой переписки хочется остановиться. Речь идет о дате смерти о. Германа, более 42 лет трудившегося в подвиге евангельской проповеди в Северной Америке. Михаил Зиновьевич обращает внимание игумена Харитона на два документа о смерти о. Германа. Первый - документ из дел Иркутской духовной консистории, переданных в Ново-Архангельское духовное правление на острове Ситхе в 1841 году, когда была открыта самостоятельная епархия на Аляске и Камчатке, и с февраля 1927 года хранящихся в Библиотеке Конгресса. Приве­дем его полностью:

«Справясь рассмотреть. 4 декабря 1837 № 3265 Российско-Американской Компании Главного правления Октября 29 дня 1837 года № 1455 Его Высокопреосвященству Преосвященнейшему Иннокентию, архиепископу Иркутскому, Нерчинскому, Якутскому и Кавалеру. Главное правление Российско-Американской компании, получив депешу главного правителя Российско-Американских колоний гвардейского экипажа капитана 1-го ранга Купреянова от 5-го мая настоящего года за № 137 о смерти монаха Германа, последовавшей 15 ноября прошедшего 1836 года, долгом считает почтеннейше уведомить о том Ваше Высокопреосвященство. Директор Иван Прокофьев, Директор Николай Кусов, В должности правителя канцелярии Баженов».

Второй документ — запись в «Книге метрической о числе вновь родившихся, о крещенных и святым миром помазанных и прежде окрестившихся, браком сочетавшихся и умерших разного звания лиц и обоего пола людей, веденная при Кадьякской Воскресенской церк­ви - в Павловской гавани с 1 января 1836 по 1 января 1837 года. 1836». В этой книге, также хранящейся в Библиотеке Конгресса, сделана следующая запись: «Часть четвертая - о умерших. В декаб­ре. Тринадцатого числа духовной миссии монах Герман, 76 лет, от паралича, погребен на острове Валааме».

Копии обоих этих документов Михаил Зиновьевич направляет игумену Харитону и вслед за этим посылает ему письмо, в котором пишет: «Из присланных Вам фотостатов Вы, конечно, увидели и са­ми, что отец-то Герман опять... как бы «уклонился»... от торжест­венных чествований «столетия», как некогда он уклонился от тор­жественных похорон... Все это случилось для меня как-то странно и непонятно (чтобы не сказать: «таинственно...»). Документы эти, т. е. содержание этих документов я знал и раньше, но уяснил и обнару­жил смысл их только совсем недавно - в конце декабря прошлого года и... обнаружил при обстоятельствах, о которых, как говорится, «нелет и глаголати» мне - человеку недостойному и грешному... Право, только одно я могу сказать Вам, дорогой мой отец Харитон (как говорил некогда ваш валаамский богомолец Лазарев): «Верно, это было так Богу угодно и старцу...».

Игумен Харитон получает копии документов - и далее проис­ходит нечто загадочное. Он пишет Михаилу Зиновьевичу: «Фото­статы о смерти праведного старца о. Германа... я имел удовольствие получить... К приближающемуся дню чествования столетия кончи­ны о. Германа, каковой наступит, как вам известно, 13 декабря сего 1937 года...» Михаил Зиновьевич недоумевает: «Из письма Вашего я вижу, что и Вы - как это в свое время случилось и со мной - полу­чив фотостаты об отце Германе и просмотрев их, так и не заметили, что столетие-то смерти его все мы, к сожалению, пропустили... Вы мне пишите: «К... дню чествования столетия кончины о. Герма­на... 13 декабря сего 1937 года...» Представьте себе, дорогой мой отец Харитон, что я имел и знал о существовании этих документов давно уже, но уразумел-то, также как и Вы... поздно. Вспомните на­чало моего прошлого письма... Там я писал Вам об этом. Я и в этот раз могу лишь повторить Вам: «Верно, это было так Богу угодно и старцу».

Столетие смерти старца было пропущено, и отмечалась 101-ая годовщина. Однако дата «1837 год» продолжает повторяться во всех известных мне изданиях об о. Германе, в том числе и церковных. Исключение составляют издания Валаамского общества Америки, в которых о смерти о. Германа говорится так: «Блаженно почил он сном праведника 15 ноября 1836 года на 81-ом году своей много­трудной и плодотворной жизни». Здесь, как мы видим, достоверной считается дата, приведенная в уведомлении Главного правления Российско-Американской компании преосвященнейшему Иннокен­тию. Если допустить, что запись в метрической книге Кадьякской Воскресенской церкви была сделана с опозданием, то дата «15 нояб­ря 1836 года» представляется наиболее вероятной. Но нет сомнения в том, что год смерти о. Германа именно 1836; об этом говорят до­кументальные свидетельства того времени.

Возможно, смещение даты смерти о. Германа на год идет от его пророчества. «Пройдет тридцать лет после моей смерти, - говорил он своему ученику алеуту Игнатию Алиг-яге, - все живущие теперь на Еловом острове перемрут, ты останешься жив один и будешь стар и беден, и тогда вспомнят меня.» Первые сведения об апостольском подвиге о. Германа были принесены на Валаам в 1864 году бого­мольцем Григорием Лазаревым, прожившим около десяти лет в Америке и лично знавшим ближайшего ученика о. Германа креола Герасима Ивановича Зырянова, рассказ которого он и передал пись­менно настоятелю Валаамского монастыря игумену Дамаскину. Стали собирать сведения о старце, и сбор их закончился только в 1867 году, то есть когда тридцатилетие было пропущено (как в свое время будет пропущено и столетие). Жизнеописание о. Германа бы­ло составлено и, как сказано, «читано в присутствии о. игумена и старцев в самый день памяти о. Германа 13 декабря 1867 года, ровно через тридцать лет после его смерти, чем во всей точности исполни­лось пророчество старца, что через тридцать лет его вспомнят».

Может быть, и не стоит уделять столько внимания установле­нию точной даты упокоения преподобного Германа Аляскинского, тем более что он уже второе столетие «уклоняется» от этого торже­ственного чествования. Но приведем еще один фрагмент письма Михаила Зиновьевича Винокурова настоятелю Валаамского мона­стыря игумену Харитону, автору трудов о молитве Иисусовой: «По­молитесь, пожалуйста, дорогой Вы мой, чтобы вышло у меня дейст­вительно достойно его памяти - имени дорогого нам «убогого» старца. У меня, честное слово, не хватает моих простых человече­ских слов, чтобы выразить мою любовь к нему. Правда, может быть, я делаю это уж слишком «по своему», по моему, по собственному «винокуровскому» разумению, т. е. не так, как писали об отце Гер­мане до сих пор, - но... но никто и никогда не сможет сказать обо мне, что я его не люблю и не уважаю... И... если, действительно, жива душа его, - а я знаю, что он не оставит меня в своих молитвах и - верю я - не оставляет...»

По материалам Национального архива Республики Карелия