ФИНЛЯНДСКИЙ ИСТОЧНИК ПО ГЕОГРАФИИ СЕВЕРНОЙ РОССИИ И ФИНЛЯНДИИ СЕРЕДИНЫ XVI В.

И. П. Шаскольский

Вернуться к путешественникам

Вернуться в библиотеку

Географическое общество Союза ССР

ИСТОРИЯ ГЕОГРАФИЧЕСКИХ ЗНАНИЙ И ОТКРЫТИЙ НА СЕВЕРЕ ЕВРОПЫ

(Сборник статей)

ЛЕНИНГРАД 1973

До сих пор русским исследователям не был известен исклю­чительно ценный финляндский источник по географии северной России (и севера самой Финляндии) середины XVI в., который мы приводим в настоящей работе в русском переводе. В Фин­ляндии этот источник давно вошел в научный оборот и исполь­зуется во всех работах, касающихся исторической географии Финляндии, Карелии, русского Севера XVI в. и предшествующих столетий [19; 21, стр. 263—264; 22, стр. 287—289; 23, стр. 105— 106; 24, стр. 55; 25, стр. 1—7; 30, стр. 176, 192; 34, стр. 71 и др.].

Источник находится в составе большой рукописной книги, написанной в 1555—1556 гг. и носящей официальное название «Регистр жалоб против дворянства в Финляндии 1556 г.». Ре­гистр был составлен финским деятелем середины XVI в. Якобом Тейттом по поручению короля Густава Васа, правившего в то время Швецией и подвластной ей Финляндией [32, стр. XI—XII]; рукопись регистра сохранилась в шведском Каммарархиве в Стокгольме [32, стр. XIII]. Весь текст рукописи был опубликован в 1894 г. видным финским историком и археографом Куставом Гротенфельтом [32]. В составе «регистра» — собранные из раз­личных местностей Финляндии жалобы на дворян и некоторые другие материалы различного содержания; в числе последних — не имеющий никакого отношения к основному назначению кни­ги записанный тем же Якобом Тейттом текст показаний ока­завшегося на финской территории русского подданного; в тексте содержатся богатые сведения о путях сообщения и вообще о гео­графии пограничных местностей России и Финляндии. Анало­гичные данные о внутренних водных и проходящих по суше путях сообщения Якоб Тейтт собирал при обследовании всех областей Финляндии [32, стр. 22, 41, 139]. Возможно также, что интерес к географии пограничных местностей России был свя­зан и с внешнеполитическими событиями, происходившими как раз в то же самое время, в 1555—1556 гг. — развернувшейся на юго-восточной границе Финляндии войной Швеции с Росси­ей. Возможно, что в связи с войной, происходившей тогда на Карельском перешейке и на Неве, Якоб Тейтт счел полезным получить от русского подданного географические сведения о со­седних с Финляндией северо-русских областях и о путях, связывающих эти области с северной Финляндией. Из вопросов, поставленных Якобом Тейттом и его помощником русскому под­данному, видно, что в Финляндии имелись тогда весьма слабые и смутные представления о географии соседней северной России.

Автора показаний источник называет (с его слов) «Ноусиа русский» или просто «Ноусиа». В данном случае выражение «русский» (как это часто было принято в те времена) означает не национальность, а лишь подданство [23, стр. 24; 24, стр. 55]. Как нам сообщили видные финляндские историки Карелии Э. Кууйо и X. Киркинен, имя «Ноусиа» явно карельское (см. также [23, стр. 286, прим. 6]); следовательно, Ноусиа был карелом из полностью подвластной в то время Русскому государст­ву территории Карелии. Текст его показаний, находящийся в составе книги Якоба Тейтта, стоило бы условно называть «Рассказ карела Ноусиа».

Текст рассказа дается нами ниже в русском переводе (под­линник написан на шведском языке). Все географические на­звания в предлагаемом переводе переданы русскими буквами в транскрипции подлинника (в примечаниях дана их латинская транскрипция, содержащаяся в тексте источника); в подлинни­ке же упомянутые Ноусиа названия были зафиксированы по нормам шведского правописания, хотя все они явно были про­изнесены на родном для Ноусиа карельском языке. Почти все эти названия были образованы по общему для финского и ка­рельского языков принципу: само название + определение географического объекта (река, озеро, порог -joki, -järvi, -koski). Поскольку большинство названий сохранилось до сих пор, в примечаниях мы даем их современную транскрипцию (кроме тех случаев, где упомянутые в тексте географические объекты не удалось найти на современных картах).

Приводим текст рассказа Ноусиа:

«Краткое  описание  пути,  по  которому русские едут из Кексхольма[1] до Уло[2] в Норботене[3].

Вначале от Кексхольма по озеру Невайерви[4] — 4 мили, здесь они поднимаются, и следуют по дороге через цепь песчаных хол­мов — 12 верст, [оттуда] 2 1/2 мили до Пехейерви[5]. От Пехейерви они плывут 12 водных миль[6] до Оривеси[7], у Оривеси имеется большой мыс, здесь русские обычно переволакивают свои ладьи через малый мыс и [прибывают] в Оривеси. Длин­ным [же] путем до Оривеси — 18 водных миль; к югу от Ориве­си живут крестьяне Кор[олевско]го В[еличест]ва н[ашего] в[се]м[илостивейшего] г[осударя], а к северу живут русские.

За   Оривеси   начинается  Пелиссйоки[8]; эта река Пелиссйоки [длиной]  12 миль, а живут вокруг этой реки 150 русских. Затем начинается Пелистенйерви[9], по нему они до Пилассбю[10] плывут 24 мили. Здесь на­чинается возвышенность, [путь] через нее — 12 миль до Ноассйерви[11], [которое распо­ложено] на земле К[оролевско]го В[еличест]ва н[ашего] в[се]м[илостивейшего] г[осударя]. По Ноассйерви до Вохикенкоски[12] — одна миля и здесь начинается Аулойерви[13] Аулонпальте   или Улонпальте[14] в Норботене, как сообщает Ноусиа-русский; Кор[олевск]ое В[еличест]во н[аш] в[се]м[илостивейшей] г[осударь] имеет здесь один двор. От Вохикенкоски до Рахпаханниска[15] 16 водных миль, от Рахпаханниска до Куренпольве[16] — 1 водная миля, от Куренпольве до Утиерви[17] — 5 водных миль, от Утиерви до Соткенйерви[18] — 1 водная миля. От Соткейерви до Лаийтасари[19] — 3 водных мили, от Лаийтасари до Уло, где русские торгуют, — 6 водных миль, и это конец.

От  Кексхольма  до  Уло  сухим   путем 24 мили. водой ... 91 водная миля. Итого..........115 миль.

Кексхольм расположен к юго-востоку от Уло. Наоборот, Уло расположен к северо-западу от Кексхольма.

Из [всего] вышенаписанного и ниженаписанного можно лег­ко попять, что Оривеси в землю Кор[олевского] в[еличест]ва н[ашего] в[се]м[илостивейшего] г[осударя] Швеции течет из Пехей­ерви в России, затем воды Оривеси частью текут к Нюслотту[20] к югу и затем [впадают] в Нюен[21]. Частью через Пелиссенйоки или Пиласйоки — в Пелиссенйерви,  а  оттуда [текут] на север, в Лиексенйоки[22], которая течет вниз до Белого моря[23]. Поэтому [то, что] Ноусиа-русский сообщал, так и есть воистину.

Вопросы и ответы, которые Симон Томассон, Якоб Тейттис и Ноусиа-русский имели о пути между Кексхольмом в России и Уло в Норботене.

1 вопрос

Вначале [расскажи о том], зовут ли они Белым морем Западное море[24], и насколько глубоко Белое море врезается в Рос­сию, могут ли они от него [ездить] в Ногорд[25] судами, не пере­волакивая их по суше, и о [том], берут ли они там свою соль?

Ответ Ноусиа

Они называют Западное море Белым морем, а расположено оно вокруг России с северо-востока и еще многие заливы вре­заются в сушу, так что сама суша кое-где шире, кое-где уже; однако на судне нельзя проплыть из Западного моря в Ногорд. Однако Ноусиа свидетельствует, что выше Ногорда, между Бе­лым морем и Невайерви (Невайерви русские называют то озе­ро, которое расположено между Негордом и Нетеборгом[26]) ле­жат большие болота; из этих болот текут реки как в Белое море, так и в Невайерви. Кроме того, Ноусиа-русский свидетельству­ет, что выше Ногорда расположено большое озеро, именем Ильмайерви[27], из этого озера течет река вниз до Невайерви, эту реку русские называют Олхавайоки[28]. Воды из вышеназванных великих болот текут через многие реки и озера в Белое море. По этим рекам можно прийти из Белого моря так близко к Ногорду, что лошадьми можно легко, за 3 дня пути, доставить груз в Ногорд. Что касается их соли, то Ноусиа-русский сви­детельствует, что русские выпаривают саму соль, те, что живут у Белого моря и снабжают этой солью почти большую часть России. Вот селения, в которых русские выпаривают соль, преж­де всего Колансооу[29], которая граничит с Норвегией[30], между тем край Белого моря неизвестен. Кроме того, в селении Кандалакс[31], кроме того [в] Петцибю[32] и во многих других селени­ях, которые расположены у Белого моря. Эта соль бела и вво­зится в страну зимой на бесчисленных лошадях.

2 вопрос

Кроме того, как глубоко Западное море врезается (как ра­нее было сказано) в Россию, и врезается ли оно настолько, что расположено бок о бок с Финляндией или Норботеном, и что на его уровне должно быть в Финляндии или в Норботене?

Ответ

Парщики соли.

Прежде всего Белое море граничит напротив Торнио[33] в Норботене, а эти вышеупомянутые селения почти напротив в России, а именно Кандалаксбю, которая размером с 4 церков­ных прихода, и Колансооу, в которой людей, может быть, как в 5 церковных приходах. Во сколько миль определяют расстояние между Торнио и Кандалакс, этого Ноусиа-русский не знает. Однако он утверждает, что к северо-вос­току от Колансооу, в море есть остров, который русские называют Питцсокан на этом Питцсокане стоит монастырь, который русские называ­ют Петци. Каково расстояние между Петци и Колансооу, Ноусиа-русский не знает, он лишь (как было ранее сказано) утверждает, что мо­настырь Петци стоит к северо-востоку от Колансооу.

3 вопрос

Кроме того хотели узнать, по каким озерам русские плывут из Кексхольма в Норботен, как они называются, какова их длина и ширина?

Ответ

Прежде всего, когда русские отправля­ются из Кексхольма в Норботен, то они плывут теми озерами, которые здесь будут перечислены. Вначале из Кексхольма они плывут 4 мили по озеру Невайерви, меж­ду озером Нева, которое они переплывают, до Пехейерви по сухому пути 12 миль. Озе­ро Пехейерви длиной 12 миль и шириной в самом широком месте 6 миль, кое-где уже. Между Пехейерви и Оривеси нет ни­чего, кроме мыса и небольшого мыска, че­рез который русские перетаскивают свои ладьи и здесь начинается граница Кор[олевско]го В[еличества] н[ашего] в[се]м[илостивейшего] г[осударя], ибо на другом берегу Оривеси к югу живут недавно поселившиеся карелы из Саволакса[34], на другом берегу к северу живут русские. Вышеупомянутое Оривеси длиной 16 миль и 6 миль шириной в самом широком месте, кое-где уже. Далее начинается река, которой имя Пелисйоки и длиной эта река в 12 миль, и путь лежит прямо в Пелиссенйерви. Во­круг этого Пелиссенйерви или Пиллассйерви, с обеих сторон живут русские. Это вы­шеупомянутое Пелиссенйерви 24 мили в длину и 10 миль в ширину. Когда русские плывут из Оривеси, они приходят в Пилассбю и здесь сухим путем или через гряду [холмов] до Ноассйерви — 12 миль. Отметить: Ноусиа-русский свидетельствует, что к северу от середины Пилассйерви есть река, называемая Лиексенйоки, которая течет вниз в Белое море; вокруг этой реки живет 150 русских. Свидетельствует Ноусиа-русский, что из Пилассйерви (которое расположено сразу у Нурмексенбю[35]) до Уло должно быть 40 миль. Но они не идут сразу сухим путем, без того, чтобы не прой­ти, как здесь следует дальше, вначале из Пелиссенйерви и посуху до Ноассйерви — 12 миль, затем до Вохикенкоски — 1 миля, а здесь начинается озеро, которое они называют Аулонйерви. У Вохикена Кор[олевск]ое   В[еличест]во   н[аш]   в[се]м[илостивейший]  государь   (как  утверждает  Ноусиа-русский) имеет один двор.

Из Вохикена до Рахпаханниска — 16 миль.

Из Рапаханниска до Куренпольве —1 миля.

5.

Утиерви земля Королевского] В[еличества].

1.

Соткенйерви — малое  озеро  между  2 по­рогами.

3.

Лаийтасари.

6.

Ауло — это Уло.

Когда русские плывут из Уло, то они выгребают против те­чения, до Лаийтасари, здесь они втаскивают невысоко свои суда веревками на основание мыса.

Ноассйерви — земля   Кор[олевско]го   В[еличест]ва   н[ашего] в[се]м[илостивейшего] государя, здесь есть 2 озера и небольшая река между озерами.

Двор К[оролевского] В[еличества]  называют Аулонпалтте

Вокруг Аулойерви живут 500 крестьян Кор[олевоко]го В[еличества] Шведского.

Пути между Кексхольмом и Уло в Норботене... миль[36].

4 вопрос

Кроме того желательно узнать, как широка в России суша между всеми озерами и Западным морем, которое они называ­ют Белым морем.

Ответ

Этого Ноусиа-русский сказать не может.

Отметить

В другой раз была сожжена Лиекса[37] . После дня Св. Петра в году 55 в первый раз.

Живут вокруг Пилассйоки — 150 рус­ских.

Вокруг Лиексенйоки, которая течет на север Пиласйерви или Пелиссенйерви к Белому морю, живут рус­ские, как здесь ниже будет упомяну­то. Вначале Леекссабю, здесь живут — 150  русских. Затем Пангайерви[38] у которого живет — 100 русских. Затем к Тулейерфф[39], у которого жи­вет — 60 русских, оттуда к Корвасйерфф[40], у которого живет — 50 рус­ских. Затем к Репула[41], у которого побывали люди Кор[олевск]ого В[еличест]ва и сожгли его. Затем к Роукула[42], у которого живет—150 русских.

Ламасйерви[43] впадает в Белое море, а вытекает из Кимасйерви.

Эти потоки текут в Бе­лое море из Леассйерви.

Затем к Кимасйерфф[44] здесь жи­вет 100 русских, потом к Леассйерви[45], здесь живет — 50 русских, кро­ме того затем к Писсмалаксу[46], здесь живет— 150 русских. Затем к Йускийерфф[47], здесь живет 150 русских, затем к Сопасалми[48], здесь живет — 200 русских, кроме того к Панайерфф[49], здесь живет — 200 русских, затем к Пепойерфф[50], здесь живет — 100 русских, затем к Усмана[51], здесь живет — 250 русских. Затем в Кемийоки[52], ко­торое расположено у Белого моря, здесь живет — 700 русских. Кроме того затем к Суйкуйоки[53], здесь жи­вет — 400 русских.

Между Кемийоки и Суйкуйоки — 6 миль, и здесь другой выход в Россию.

Эти вышеописан­ные платят свой налог в Сордалу[54], которая — королевский двор, и фогт в Сордале ведет счет и отчитывается в сборе налогов перед Ногордом.

Кроме того Ноусиа-русский сооб­щил, что у Кандалакс есть торговый город, где покупают очень много лосося, который поднимается из Белого моря. Также много лосося берут в Колансооу, коптится и солится в обо­их местах, как ранее того касались.

Что касается пути из Кексхолма в Ногорд через Невайерви, [то] Ноусиа-русский его описать не может, не зна­ет он и пути, по которому русские едут из Кексхолма в Вийборг[55]. Он свидетельствует лишь, что Невайерви простирается от Ногорда до Кексхол­ма, а также от Ногорда до Нетеборга. Если на то будет Кор[олевско]го В[еличеств]а н[ашего[ в[се]м[илостивейшего] государя воля, чтобы допросить других русских, то я[56] всеподданнейше это с другими официальными лицами, которые имеют в этом опыт, это прилежно учиню». [32, стр. 154—160].

Перевод со шведского языка В. Е. Возгрина.

Карта описанного выше пути.

В приведенном тексте, как показывают географические на­звания, дается обзор огромной территории от Белого моря и Ледовитого океана на севере до побережья Ботнического зали­ва (Норботен) на западе и до Ладожского озера (Невайерви) и озера Ильменя (Ильмайерви) на юге. Не все упомянутые места рассказчик видел собственными глазами; так, он не мог дать детального описания пути из Кексгольма-Корелы в Новго­род (Ногорд) и, видимо, по этому пути никогда не ходил и знал о Новгороде, Волхове (Олхавайоки), озере Ильмень лишь по рассказам других людей. Вряд ли бывал он и на океанском берегу Кольского полуострова, ибо сведения его о «Колансооу» весьма небогаты и тоже скорее всего получены с чужих слов. Зато внутренние водные пути между Корелой и побережьями Ботнического залива и Белого моря, находящиеся там реки, озе­ра, волоки и селения карел Ноусиа знал превосходно и описал в своем рассказе очень подробно.

Главное в приведенном тексте — описание двух водных пу­тей, шедших от города Корелы (Кексгольма) к северным мор­ским побережьям, к побережью северной части Ботнического залива (Норботен) и к берегу Белого моря. И в первой части текста, содержащей запись первоначального рассказа карела Ноусиа, и во второй части текста, где дается запись ответов Ноу­сиа на заданные ему вопросы, нет прямого указания — каково было назначение обоих путей, для каких целей они использова­лись. Но в тексте есть одно косвенное, но достаточно ясное ука­зание: упоминая конечный пункт пути из Корелы (Кексгольма) к берегу Ботнического залива — селение Уло (будущий город Оулу — Улеаборг), Ноусиа добавляет к названию Уло слова «где русские торгуют»; из этих слов очевидно, что русские (подразумеваются, очевидно, и русские, и находящиеся в рус­ском подданстве карелы) совершали длительные путешествия из Корелы (Кексгольма) к Уло главным образом с торговыми целями. По всей видимости, в основном, с аналогичными целя­ми совершались и поездки из Корелы к Белому морю.

Как явствует из показаний Ноусиа, от Корелы (Кексгольма) на север до озера Пиелисьярви («Пелиссенйерви») оба пути шли по одному и тому же общему направлению, это был, соб­ственно говоря, один путь, лишь на озере Пиелисьярви развет­влявшийся на два пути — к Ботническому заливу и к Белому морю. Озеро Пиелисьярви, находившееся на территории Корель-ского уезда вблизи шведской границы, оказывалось важным пунктом скрещения двух главных торговых путей северной Ка­релии и северной Финляндии.

Первый общий участок водного пути шел от города Корелы (Кексгольма) по Ладожскому озеру вдоль его побережья на северо-запад до того места, где берег Ладоги ближе всего под­ходил к берегу озера Пюхяярви («Пёхейерви»); здесь нужно было из Ладоги переправляться по мелким рекам (о чем рас­сказчик не упоминает) и по суше через 12-мильный перешеек в северо-западном направлении до озера Пюхяярви. Пюхяярви вместе с упоминаемым далее озером Оривеси входит в водную систему озера Сайма (большая сеть озер восточной Финлян­дии, связанных между собой проливами). Из озера Пюхяярви путь шел в озеро Оривеси, лежавшее на границе русских и шведских владений (Корельского уезда и Финляндии). По сло­вам Ноусиа, из озера Пюхяярви в Оривеси можно было пройти прямо по воде «длинным путем», огибая вытянутые с северо-за­пада на юго-восток полуострова, но обычно было принято со­кращать этот путь с 18 до 12 морских миль, перетаскивая свои ладьи через небольшой перешеек («через малый мыс») из озера Пюхяярви в лежащий за перешейком плес озера Оривеси. В се­веро-восточный залив озера Оривеси (этот залив сейчас носит отдельное название «озеро Пюхяселька») впадает река Пиелисьйоки («Пелиссйоки»), текущая из большого озера Пиелись­ярви («Пелистенйерви»). Так из Оривеси вверх по реке Пиелисьйоки русские ладьи попадали в озеро Пиелисьярви, цели­ком находившееся в пределах Корельского уезда и лежавшее на пересечении двух главных водных путей северной Карелии и северной Финляндии.

Озеро Пиелисьярви — самое северное из крупных озер вос­точной Финляндии, принадлежащих к Ладожскому бассейну, связанных с системой озера Сайма и через озеро Сайма и реку Вуоксу несущих свои воды в Ладожское озеро. Дальше на север и восток находится водораздел — дальше на север шли уже ре­ки и озера бассейна Ботнического залива, на восток — реки и озера бассейна Белого моря. Поэтому именно на озере Пиелись­ярви идущий с юга торговый путь разветвлялся на два разных пути — к побережьям Ботнического залива и Белого моря.

Первый из этих двух путей [34, карта 1], проходивший по финляндской территории и потому более интересовавший запи­сывавшего показания рассказчика — представителя шведско-финляндской администрации Якоба Тейтта, зафиксирован в при­веденном выше тексте более обстоятельно. По словам карела Ноусиа, от озера Пиелисьярви в сторону Ботнического залива путь шел через возвышенность (или «гряду [холмов]»), т. е. че­рез возвышенность, расположенную на водоразделе, к озеру Нуасьярви («Ноассйерви»), находившемуся на территории швед­ских владений и относящемуся уже к Ботническому водному бассейну. Расстояние от Пиелисьярви до Нуасьярви, по словам рассказчика, составляло 12 миль. Из дважды повторяемого в тек­сте источника описания этого пути остается неясным, совер­шалось ли передвижение между берегами обоих названных озер целиком по суше, или использовались небольшие реки, текущие от водораздела (как видно на современных нам картах) на юго-восток к Пиелисьярви и на северо-запад в Нуасьярви; в последнем случае не было необходимости тащить ладьи и грузы по суше на все расстояние от Пиелисьярви до Нуасьярви (по современным мерам длины —не менее 60—70 км.), а можно было преодолеть значительно более короткое рассто­яние на волоке у водораздела. О наличии двух способов прео­доления этого расстояния косвенно можно предположить на основании указания рассказчика о том, что от озера Пиелись­ярви до озера Нуасьярви русские люди направлялись «сухим путем или через гряду [холмов]» (слово «as» допускает толко­вание «хребет», «гряда», в переносном смысле — «возвышен­ность»); здесь, видимо, подразумеваются два варианта пере­движения, один — по суше, второй — какой-то иной, скорее все­го — по речкам и через волок на возвышенности (находящейся на водоразделе) и речки, текущие на северо-запад.

Финский историк И. Луккаринен сделал попытку по совре­менным картам и в результате обследования местности устано­вить, где мог проходить второй из предполагаемых маршрутов [25]. По его мнению, из залива Куоккасет на севере озера Пи­елисьярви путь должен был идти вверх по рекам Коккойоки и Румойоки близко подходящим к озеру Аласенйярви, которое принадлежит уже к бассейну Ботнического залива; между рекой Румойоки и озером Аласенйярви находится легко преодолимый перешеек шириной всего в один километр и весьма вероятно, что здесь должен был проходить древний волок. Но Луккари­нен идет в своем построении еще дальше, и использует расска­зы старожилов данной местности о земляных работах, прово­дившихся на перешейке в середине XIX в.; согласно этим рас­сказам, под мшистым покровом на перешейке было обнаружено древнее русло реки, и это должно свидетельствовать, что в древности водный проток пересекал перешеек, и, следовательно, существовал прямой водный путь из Пиелисьярви (и даже от Пюхяярви — от начального пункта всей описываемой нами водной дороги) до Ботнического залива [22, стр. 289; 25, стр. 2—3]. Однако рассказы старожилов — источник не слишком достовер­ный; да и в показаниях Ноусиа определенно говорится, что между озерами Пиелисьярви и Нуасьярви не было прямого вод­ного сообщения, здесь был волок.

От Нуасьярви водный путь шел в озеро Оулуярви («Аулойерви»), из которого вытекает река Оулуйоки, впадающая в Бот­нический залив. В тексте показаний Ноусиа перечислены все основные промежуточные пункты на пути по Оулуйоки от ис­тока (от озера Оулуярви) до конечного пункта всего пути — до большого торгового селения «Уло» (Оулу) (эти пункты — се­ления, озера, острова «Рахпанниски», «Куренпольве», «Утиерви», «Соткенйерви», «Лаийтасари»); селение «Уло» (Оулу) ле­жало у впадения реки Оулуйоки в Ботнический залив.

Второй описываемый в источнике путь отделялся от первого пути на уже упоминавшемся озере Пиелисьярви, примерно на середине вытянутого с северо-запада на юго-восток озерного плёса. Описание этого пути содержит примечательную подроб­ность: в источнике прямо говорится, что от Пиелисьярви шел непрерывный водный путь до самого Белого моря («Лиексенйоки, которая течет на север от Пиласйерви или Пелиссенйерви к Белому морю»); между тем, в наше время, как это видно на современных картах, озеро Пиелисьярви принадлежит к Ладож­скому бассейну и не имеет выхода в бассейн Белого моря. Фин­ский исследователь Яккола принимает это сообщение целиком на веру [22, стр. 289]; но представляется более вероятным, что здесь в рассказ Ноусиа (или в запись рассказа, сделанную Яко­бом Тейттом) вкралась ошибка.

От северо-восточного берега озера Пиелисьярви путь шел сначала по впадавшей в озеро реке Льекса, затем через не­большое озеро Панкаярви («Пангайерви») и вверх (очевидно, по небольшим рекам) в озеро Тулос («Тулейерфф»). Между озером Тулос и следующим упоминаемым в источнике пунк­том — Колвасозером, судя по современным нам картам, нет водной связи. Видимо, расстояние от озера Тулос до Колвасозера («Корвасйерфф») преодолевалось по суше, через волок. От Колвасозера вел водный путь к упоминаемому в источнике крупному карельскому селению Ребола («Репула»), а от него через небольшие реки в Ровкульское озеро и к стоящему на его берегу селению Ровкулы («Роукула»). Вслед за селением Ровкулы в рассматриваемом тексте сразу упоминаются озеро или селение Кимасозеро («Кимасйерфф»). Между Ровкульским озером и Кимасозером также, судя по картам, нет прямой вод­ной связи, и здесь тоже надо предполагать волок; здесь нахо­дился водораздел между реками Ладожского и Беломорского бассейнов, о чем в источнике не сообщается. От Кимасозера уже начинался прямой путь по водам Беломорского бассейна и точнее — по бассейну впадающей в Белое море реки Кемь.

От Кимасозера через озеро Нюк водная дорога ведет в при­ток реки Кеми, реку Чирка-Кемь, впадающую в Юшкозеро; от Юшкозера уже течет река Кемь до берега Белого моря. В источнике упомянуто селеение или озеро Юшкозеро (Йускийерфф»); однако источник не называет реку Чирка-Кемь, и на­против, указывает на пути между Кимасозером и Юшкозером два селения, одно из которых («Писсмалакс» - с. Письмо-губа) лежит в стороне от прямой водной дороги. Возможно, что здесь в рассказе Ноусиа допущены неточности.

За Юшкозером названо стоящее на реке Кемь селение Сопасалма («Сопасалми»), за ним — стоящее на той же реке селение Панозеро («Панайерфф»), не поддающееся определению на современной карте селение Пепойерфф, с. Усмана и затем конечный пункт пути селение Кемь («Кемийоки»), находящееся у впадения реки в Белое море («Кемийоки, которое расположе­но у Белого моря»). Отмечена также возможность из Кеми по­пасть в находящееся южнее на том же побережье Белого мо­ря и стоящее в устье реки Шуя селение Шуя («Суйкуйоки»).

Примечательно, что рассказчик все время стремился к мак­симальной конкретности сообщаемых им сведений о путях Ка­релии и северной Финляндии, и для этого не только называл реки, озера и стоявшие по пути населенные пункты, но и ста­рался указывать расстояния между указываемыми им пункта­ми, чтобы эти сведения могли быть использованы при передви­жении по описываемым им путям. По всей видимости, рассто­яния определялись им не по данным каких-либо измерительных работ (такие работы в XVI в. еще не проводились и на глав­ных путях в центральных областях России), а на основе собственного опыта и интуиции, чисто приблизительно. Проверка этих цифровых сведений, установление степени их точности (или неточности) требуют специального исследования.

Таково основное содержание приведенного источника — опи­сание двух важных водных путей, шедших из административного и экономического центра Карелии — города Корелы — через огромные пространства севера к Ботническому заливу и к Бело­му морю. Оба эти пути, в частности, второй, целиком проходив­ший по русской территории, были совсем неизвестны в русской дореволюционной историографии, уделявшей много внимания водным торговым путям русского средневековья [5, 12 и др.], и почти не были известны и советским ученым; о них знали лишь авторы специальных работ по истории Карелии [3, 6, 9, 17, 18]. После опубликования в русском переводе рассказа Ноусиа 1556 г. сведения об обоих важных торговых путях русского Се­вера должны войти в арсенал сведений нашей историко-географической науки.

Закономерно должен быть поставлен вопрос, к какому вре­мени следует относить возникновение водных путей, описанных в 1556 г. карелом Ноусиа? Были ли эти пути проложены и вве­дены в действие в сравнительно недавнее время, незадолго до записи рассказа Ноусиа? Или же они возникли значительно раньше?

Для правильного решения этого вопроса следует прежде всего отметить, что по ряду источников нами может быть про­слежено существование обоих путей в последующие по крайней мере 200—250 лет. Так, из русских и шведских источников из­вестно, что в 1611 г. описанный выше путь из Улеаборга по ре­кам и озерам к реке Кемь был использован шведским военным отрядом, намеревавшимся совершить зимой, по льду озер и рек нападение на западное побережье Белого моря; в русском ис­точнике упомянуты пройденные шведским отрядом те же селе­ния на пути к Белому морю, которые на полвека ранее назвал в своем рассказе Ноусиа — Ребола, Ровкула, Колвасозеро, Кимасозеро, Юшкозеро, Сопасалма [1, № 195]. В начале XVIII в. оба рассмотренных выше пути вкратце описал в своем извест­ном сочинении «Описание трех путей из России в Швецию» Афанасий Холмогорский [8; см. также: 17, стр. 459—460; 27, стр. 71—81; 28, стр. 6—11]. О существовании торговых сноше­ний Беломорской Карелии с Эстерботнией, с ее центром Улеа-боргом известно и из ряда источников XVII—XVIII вв., не содержащих прямых сведений о маршруте торгового пути [15, стр. 71—74; 20, стр. 7—14; 26, стр. 73; 27, стр. 70—71; 28, стр. 5—6; 29, стр. 122—124; 31, стр. 119—128; 33, стр. 160—161 и др.]. Это была, в основном, крестьянская торговля, которая могла вестись на небольших речных судах. По всей видимости, по тому же пути во время русско-шведских войн конца XVI— XVII вв. совершались нападения из подвластной шведам Эстерботнии на Беломорскую Карелию (1581, 1591, 1611 гг.) и в об­ратном направлении (1592, 1611 гг.) [6, стр. 175, 179—180, 197—201; 18, стр. 36, 38—39, 88—98].

Есть все основания полагать, что пути, активно использовав­шиеся судя по имеющимся у нас источникам в XVI—XVIII вв., были проложены и освоены задолго до того времени, когда они впервые получили отражение в письменном источнике — в кни­ге Якоба Тейтта 1556 г. Скорее всего, как считают некоторые исследователи [21, стр. 263—264; 22, стр. 287; 25, стр. 1—2; 26, стр. 73], возникновение этих путей надо относить еще к XI—XIV вв., когда карелы из основного «племенного гнезда», из карельского Приладожья, стали расселяться по огромным про­странствам севера, проникли в Беломорскую Карелию и Эстерботнию, заселили Карельский берег Белого моря, внутренние районы северной Карелии и значительную часть приботнических земель. Существование обоих путей еще в XI—XIV вв. подтверждается некоторыми археологическими данными — на­ходками вещей, монетных кладов и отдельных монет того вре­мени в местах, расположенных вдоль этих путей [11, стр. 133 и др.]. И с XI—XIV вв. рассмотренные нами пути играли важ­ную роль в судьбах Карелии и карельского народа; по этим пу­тям постоянно поддерживались экономические, политические и культурные связи между основной карельской территорией — северным Приладожьем — и огромными редко заселенными об­ластями северной Карелии; благодаря постоянным связям по указанным путям немногочисленный и разбросанный на боль­шом пространстве карельский народ смог сохранить на протя­жении веков свое этническое и культурное единство.

Кроме описания двух водных путей в рассматриваемом на­ми источнике сообщаются и другие важные сведения. Так, в том месте источника, где заканчивается описание водного пути к Белому морю до Кеми и добавляется, что от Кеми существу­ет дорога вдоль беломорского берега на юг до селения Шуя, имеется на полях рукописи любопытная приписка о том, что от селения Шуя («Суйкуйоки») имеется «другой выход в Россию», т. е. здесь начинается другой путь, ведущий в основные русские области. Действительно, из русских источников известно, что от Шуи вдоль беломорского берега через селения Сорока и Су­ма и от Сумы — на юг от берега Белого моря, через Выгозеро и Повенец к Онежскому озеру, и далее вдоль берега Онежского озера в XVI в. шла важная, проходившая по суше, а зимой в некоторых местах по льду официальная государственная доро­га, связывавшая Соловецкий монастырь и Карельский берег Белого моря с Новгородом [4, стр. 299—300]. Содержащееся в приписке указание, что эта дорога начиналось не от Кеми, а от расположенной несколько южнее на том же беломорском берегу Шуи, находит объяснение в русском источнике конца XVI —начала XVII в. [4, стр. 299—300 и карта на стр. 273] — в «Выписи из новгородских изгонных книг», согласно которой официальная государственная дорога из Новгорода в Соловки доходила по беломорскому побережью не до Кеми, а только до Шуи; и далее шла по льду Белого моря прямо через Кузовы острова к Соловецкому монастырю [4, стр. 300 и карта на стр, 273].

Примечательно также, что Ноусиа приводит данные о числе жителей в большинстве упоминаемых им селений на русской и финляндской территории. Цифры, указанные рассказчиком — округленные, явно приблизительные; Ноусиа, по всей видимо­сти, основывался на своем зрительном впечатлении от размера того или иного знакомого ему селения, но эти цифры все же дают примерное представление об относительной величине селений.

Для некоторых описанных рассказчиком местностей — для карельского Поморья, для Кольского полуострова (видимо, по­тому, что эти местности были наименее известны опрашивав­шим рассказчика чиновникам) приводятся и краткие сведения об экономике, об основных занятиях населения. Ноусиа сообщил, что русское население (подразумеваются находящиеся в рус­ском подданстве и русские, и карелы) на побережье Белого моря занимается соляным промыслом и производит столь зна­чительное количество соли, что снабжает солью «почти боль­шую часть России»; «соль бела», т. е. имеет достаточно высокое качество (видимо, она противопоставляется серой низкосортной соли) и вывозится с беломорского побережья внутрь страны зи­мой на лошадях, т. е. по санному пути. Названы и главные пункты выварки соли — Кандалакша («Кандалакс»), Соловки, почему-то называемые «Петцибю» (такого названия для Соловков нет более ни в одном источнике) и «Колансооу» — Кола. Здесь мы имеем едва ли не самое раннее в западноевропейских источниках известие о беломорских соляных промыслах и о мас­штабах их производства. Сообщается также и о развитии ры­боловства на берегах Кольского полуострова, в Кандалакше и Коле, где добывают, коптят и солят значительное количество наиболее ценной северной рыбы — лосося; центром торговли лососем является Кандалакша.

Содержащееся в источнике неоднократное упоминание Колы заслуживает специального внимания. В то время, как в подав­ляющем большинстве случаев в источнике, со слов Ноусиа, были зафиксированы карельские и финские географические на­звания, название Колы дается не в карельско-финской, а в при­нятой в шведской письменности XVI в. и многократно отражен­ной в официальных шведских документах XVI — начала XVII вв. шведской транскрипции — Kolansoou (в документах бывает также Colandzoo, Kolensa и др. [14, стр. 70, 71, 87, 95, 98]. Проис­хождение и семантика второй части этого составного топонима неясна и требует специального изучения (первая часть явно взята от названия «Кола»). Невозможно предположить, чтобы Ноусиа, карел и русский поданный, случайно оказавшийся в шведских владениях, в своем рассказе применял для этого се­вернорусского пункта не русское и не карельское, а шведское название — он скорее всего вовсе не знал шведского термина. Есть все основания полагать, что Ноусиа в своем рассказе упо­минал просто Колу, а записывавший по-шведски его показания Якоб Тейтт фиксировал шведское название — Kolansoou. А от­сюда следует, что Якобу Тейтту (и шире — представителям ад­министрации подвластной шведам Финляндии) было уже ра­нее известно и существование Колы, и ее, тоже, очевидно, ранее возникшее шведское название.

Эти сведения проливают новый свет «а вопрос о времени возникновения селения Колы. До сих пор наиболее ранним до­стоверным известием о существовании Колы приходилось считать [2, стр. 27; 16, стр. 2~75—276] сообщение голландского куп­ца Симона ван Салингена о приходе первого нидерландского корабля в Колу в 1565. г. [13, стр. 299]; тогда это было незначи­тельное селение всего из трех домов, не имевшее еще ни адми­нистративных, ни торговых функций. Однако в рассказе Ноусиа в 1556 г. (т. е. на 9 лет ранее) неоднократно упомянута Кола, причем в двух случаях определенно как селение: «Вот селе­ния..., прежде всего Колансооу»; «а эти вышеупомянутые се­ления..., а именно Кандалаксбю... Колансооу». В последнем слу­чае текст создает впечатление о Kolansoou, как о весьма значительном поселении («Колансооу, в которой людей, может быть как в 5 церковных приходах»). Правда, в данном случае в рас­сказе Ноусиа явно звучит неуверенность; размеры селений, рас­положенных на описанных им внутренних водных путях, он указывал гораздо более определенно (называл определенную цифру числа жителей); по всей видимости, в Коле Ноусиа ни­когда не бывал и говорил о ней с чужих слов. Столь же осто­рожно Ноусиа говорит о развитии рыболовства в Коле: он зна­ет, что там ведутся ловли лосося и соление и копчение этой рыбы для продажи, но не сообщает, ведется ли там торговля пойманной рыбой, тогда как в той же фразе он прямо указы­вает, что в Кандалакше существует «торговый город» для про­дажи такой же рыбы — лосося; очевидно, он представлял себе, что в Коле сколько-нибудь крупного торга еще не было.

В общем из рассказа Ноусиа мы, видимо, можем извлечь достаточно достоверный факт: что в 1556 г. уже существовало селение Кола, получившее еще ранее известность и за рубежом, в частности, в среде администрации шведской Финляндии. Так, время возникновения Колы отодвигается на пару десятилетий ранее, чем можно было предполагать до исследования в насто­ящей статье рассказа Ноусиа.

Особенно любопытны в рассматриваемом источнике постав­ленные рассказчику вопросы и данные на них ответы, касающи­еся общих географических представлений об освещаемых в рас­сказе огромных пространствах Севера. Из вопросов видно, что у чиновников финляндской администрации, производивших опрос Ноусиа, были весьма туманные воззрения об областях, граничащих с Финляндией с севера и востока; они слышали о существовании Белого моря, но не были уверены, связано ли оно с «Западным морем» — с Атлантическим океаном, не знали, существует ли прямой водный путь из Белого моря в Новгород.

Сведения, сообщаемые Ноусиа, значительно более точны и определенны. Прежде всего, чрезвычайно важно имевшееся у Ноусиа совершенно четкое представление, что Белое море имеет прямой выход в «Западное море» — в океан, является частью океана и имеет много заливов, врезающихся в сушу. В этом простой карельский крестьянин намного опередил боль­шинство европейских географов, еще в течение многих десяти­летий изображавших Белое море как закрытый бассейн, не свя­занный с океаном (см. статьи К. Н. Вальдмана и Е. А. Савель­евой в настоящем сборнике).

Правда, в записи показаний Ноусиа о Белом море не все ясно; в частности, невозможно по его рассказу определить, бы­вал ли он лично на Белом море, или его сведения заимствованы у других людей, посещавших беломорские побережья. В его показаниях есть неточность в определении стран света: Белое мо­ре и монастырь «Петци» (Соловецкий) по его словам находятся к северо-востоку от «Колансооу» (Колы). Впрочем, возможно, что под «Белым морем» Ноусиа подразумевал оба связанных между собой морских бассейна, лежащих к северу от северной России — и Белое, и Баренцово моря; но с другой стороны, го­воря о лежащем среди Белого моря Соловецком монастыре, он явно должен был подразумевать не Баренцово, а действительно Белое море.

Ноусиа дал определенный ответ и на другой заданный ему вопрос — прямого водного пути из Белого моря в Новгород не существует. К этому он добавил ряд дополнительных географи­ческих сведений о территории, лежащей между Белым морем и Новгородом. Так, Ноусиа рассказал о существовании боль­шого Ладожского озера («Невойерви»), лежащего между Нов­городом и Белым морем; Онежское озеро рассказчику осталось неизвестным [22, стр. 287]. Между Белым морем и Ладожским озером, по словам Ноусиа, «лежат большие болота», из которых реки текут и в Белое море, и в Ладогу.

Опрашивавшие рассказчика заинтересовались вопросом, сколь глубоко врезается Белое море в материк и какие мест­ности в северной России находятся (выражаясь современным языком) на широте Финляндии или Норботтена (Эстерботнии). Вопрос этот был весьма сложен — ведь рассказчик явно нико­гда не видел карт, не мог иметь представлений о географиче­ских широтах. И потому поразительно, что данный им ответ довольно верно отразил действительность; Ноусиа сказал, что Белое море расположено на уровне северной оконечности Бот­нического залива (на уровне селения Торнео), и что скорее все­го Торнео находится на уровне Кандалакши. Достаточно бро­сить взгляд на современную карту, чтобы убедиться, что в об­щем ответ был весьма близок к истине. Разумеется, о полной точности здесь говорить не приходится; на современной карте Кандалакша (т. е. северная оконечность Кандалакского залива Белого моря) лежит примерно на 1/2 градуса севернее, чем Торнео (вершина Ботнического залива). Но, естественно, в те времена, задолго до проведения геодезической съемки в Север­ной Европе, большей точности, чем в показаниях Ноусиа, до­стичь было невозможно: ведь Ноусиа основывался не на каких-либо измерениях, а лишь на собственной интуиции, на своих общих географических представлениях о расположении морей и заливов, прилегавших к северу России и Финляндии.

Для правильной оценки значимости всего рассмотренного источника в целом для истории географических знаний о север­ной Европе следует учесть состояние тогдашней западноевро­пейской географической науки. Ведь в то время (50-е гг. XVI в.) для описанной рассказчиком огромной территории Севера Ев­ропы еще не существовало сколько-нибудь точных географиче­ских карт (см. статью К. Н. Вальдмана в настоящем сборнике) и даже наиболее видные западноевропейские географы имели лишь весьма неясные и туманные сведения о внутренних про­странствах европейского Севера, лежавших восточнее Сканди­навии. Даже самый крупный в Западной Европе знаток евро­пейского Севера, шведский ученый географ Олаус Магнус, как раз в то же время создававший свои знаменитые труды по опи­санию и картографии Северной Европы и лично посетивший в более раннее время северную Финляндию, и на своей карте (см. статью Е. А. Савельевой в настоящем сборнике), и в сво­их трудах отразил значительно более туманные, неопределен­ные, неточные, а нередко и совсем ошибочные представления о той же территории, которая весьма правильно описывается в рассказе Ноусиа.

Естественно должен встать вопрос: как сложились у Ноусиа те знания о географии Севера, которые он изложил в своем рас­сказе? Для этого надо попытаться выяснить его происхождение и род занятий. Единственным источником может быть его рас­сказ, дающий некоторые косвенные сведения об авторе.

Как уже отмечалось выше, Ноусиа — карел по национально­сти. Но он явно плохо знает южную и наиболее населенную часть тогдашней Карелии — карельское Приладожье; центр этой области, город Кексгольм — Корела, ему известен, но он не бе­рется дать подробное описание наиболее важных для этого го­рода торговых и административных путей в Новгород и в Вы­борг, и явно по этим путям никогда не ездил. По всей вероят­ности, Ноусиа — уроженец и житель северной части Корельского уезда, где он великолепно знает водные пути, озера, реки, се­ления. И его знания, особенно богатые сведениями о торговых путях, видимо, свидетельствуют о его роде занятий. Очевидно, Ноусиа вышел из среды карельских торговых крестьян — кре­стьян, совершавших ежегодные поездки с товарами по водным путям северной Карелии и Финляндии и потому великолепно знавших эти пути. Слой карельских торговых крестьян, зани­мавшихся торговлей между приладожской Карелией, Беломорьем и северной Финляндией известен нам с XVI в. (первое пря­мое известие — данный источник) и особенно богато отражен в источниках XVIII—XIX вв. [20, стр. 7—14; 29, стр. ,122—124; 31, стр. 118—128; 33]; в XIX в. их называли «коробейниками». Воз­никла эта торговля, как уже говорилось, на несколько веков ранее. Принадлежность к слою торговых крестьян объясняет появление Ноусиа на территории Финляндии, где его встретил Якоб Тейтт; и здесь Ноусиа оказался, очевидно, с торговыми целями.

Анализ рассказа Ноусиа показывает, что рассказчик был, безусловно, человеком незаурядным, обладавшим огромной па­мятью, исключительно широким для своего времени географи­ческим кругозором. Этот неграмотный или знавший только лишь грамоту крестьянин из глухого карельского селения, ни­когда не видевший географических карт или книг, обладал не­сравненно большими знаниями об огромных пространствах се­вера России и Финляндии, чем современные ему самые обра­зованные западноевропейские ученые. Однако не следует изображать Ноусиа первооткрывателем землепроходцем, не сле­дует считать накопленные им познания его личным достиже­нием. Рассказ Ноусиа отражает географические представления, сложившиеся в сознании всего слоя карельских торговых кре­стьян в результате многовекового практического опыта регу­лярных торговых поездок по водным путям севера; описание географических маршрутов водных путей явно отражает веками сложившуюся практику плаваний по этим путям.

Нельзя не поражаться, что эти географические представле­ния, не зафиксированные карелами ни графически (на картах или чертежах), ни письменно и хранившиеся лишь в памяти (вероятно, в памяти не одного поколения и выражающие кол­лективный практический опыт многих людей), в общем правиль­но отражали реальную действительность, правильно локализо­вали в пространстве моря, озера, реки, основные направления по странам света.

Заслугой Ноусиа является то, что он глубоко освоил геогра­фический опыт, накопленный его средой, и дополнил некоторы­ми лично полученными им сведениями — о числе жителей в на­селенных пунктах, об экономике Беломорского побережья и т. д.

В своем рассказе Ноусиа не высказывал прямо своих поли­тических симпатий и антипатий; как торговому человеку, ему приходилось постоянно иметь дело и с русскими, и с шведскими подданными. Но по некоторым местам текста рассказа чувству­ется, что рассказчик определенно ощущал себя подданным Рус­ского государства. Также рассматривал его и записывавший его показания Якоб Тейтт, почти всегда называвший рассказчи­ка не просто по имени, а «Ноусиа-русский».

Встреча Ноусиа с Якобом Тейттом, человеком образован­ным, осознавшим важность и новизну географических сведений, имевшихся у Ноусиа, и зафиксировавшим на бумаге эти сведе­ния — чистая случайность; в то время подобными же или более богатыми сведениями могли обладать и другие карельские тор­говые крестьяне, но никто не позаботился отразить их геогра­фические познания па бумаге и потому очевидна заслуга Якоба Тейтта, записавшего рассказ Ноусиа; так благодаря простой случайности в нашем распоряжении оказался ценнейший источ­ник по географии севера России и Финляндии позднего средне­вековья.

Вернуться к путешественникам

Вернуться в библиотеку

ЛИTEPАТУРА

1. Акты Археографической экспедиции. Т. II, СПб., 1836.

2. Андреев   А.   И.   К истории русской колонизации западной части Кольского полуострова. Дела и дни», 1920, кн. 1.

3. Гадзяцкий  С.  С.  Карелия и карелы в новгородское время. Пет­розаводск, 1941.

4. Голубцов   И.   А.   Пути сообщения в бывших землях Новгорода Великого и отражение их на русской карте середины XVII в. «Вопросы гео­графии», сб. 20, М., 1950.

5. Загоскин Н. П. Русские водные пути и судовое дело в допетров­ской России. Казань, 1910.

6. История Карелии с древнейших времен до середины XVIII в. Под ред. А. Я. Брюсова. Изд. На правах рукописи. Петрозаводск, 1952.

7. Книга Большому чертежу. Подгот. К. Н. Сербиной. М.—Л., 1950.

8. Описание  трех   путей из России в Швецию, составленное в 1701 г. «Ж. Мин-ва внутр. дел», ч. 29, СПб., 1838.

9. Очерки истории Карелии. Т. I. Петрозаводск. 1957.

10. Переписная  окладная  книга  Вотьской   пятины   1500 г.  «Временник Моск. общ. истории и древностей», т. XII, 1852.

11. Потин   В.   М.   Древняя Русь и европейские государства в X — XIII вв. Л.. 1968.

12. Спицын  А.  А.  Торговые пути Киевской Руси. Сб. статей, посвя­щенных С. Ф. Платонову. СПб.. 1911.

13. Филиппов А. М.  Русские в Лапландии в XVI в. «Литературный вестник», т. I, кн. 3, СПб.. 1901.

14. Форстен   Г.   В.   Балтийский   вопрос   в   XVI и XVII столетиях. Ч. II. Спб., 1894.

15. Шаскольский  И. П.  Восстановление русской торговли со швед­скими владениями в первые годы после Столбовского мира. «Скандинавский сборник», XI, Таллин, 1966.

16. Шаскольский И. П. О возникновении города Колы. «Историче­ские записки», № 71, М., 1962.

17. Шаскольский  И.  П.   «Описание трех путей» Афанасия Холмо­горского. «Тр. Отдела древнерусской литературы Ин-та русской литерату­ры». Т. XIV. М.—Л., 1958.

18. Шаскольский  И. П.  Шведская интервенция в Карелии в нача­ле XVII в. Петрозаводск, 1950.

19. Calonius   I.   Hanrielsvägarna fran Vita havet till Botniska viken. „Budkavlen", Helsingfors, 1929.

20. Cederberg A. Pohjoisen Karjalan kauppaolot. Helsinki, 1911.

21. Jaakkola   J.   Finlands vägar och samfärdsleder under medeltiden. „Nordisk kultur", Bd. XVI, Stockholm, 1933.

22. Jaakkola   J.   Suomen varhaishistoria. Porvoo—Helsinki,  1930.

23. Kirkinen H.  Karjala idän ja lännen välissä. I. Helsinki, 1970.

24. Kuujo   E.   Kurkijoen vaiheet asutuksen alusta v:een 1570. In: Kur­kijoen kihlakunnan historia. Pieksämäki, 1958.

25. Lukkarinen   J.   Eräs muinainen kulkutie Laatokan ja Oulunsuun välille. „Suomen museo". Helsinki, 1917.

26. Luukko  A.  Pohjois — Pohjanmaan ja Lapin keskiaika sekä 1500 — luku. In: Pohjois — Pohjanmaan ja Lapin historia. II. Oulu. 1954.

27. Mikkola   J.  J.   Hämären ja sarastuksen ajoilta. Porvoo-Helsinki, 1938.

28. Mikkola J. J. Vanhoja venäläisten kulkurreittejä Suomen ja Skan­dinaviaan. "Historiallinen aikakauskirja", 1932, № 1.

29. Qvist J.  Finlands marknader och finska   landsbygdens handelsplat-scr. 1614—1772. Helsingfors, 1909.

30. Salohejmo   V.   Pohjois—Karjalan   asutusmuodot.  1600 —luvulla Joensuu, 1971.

31. Sjögren  J.   A.   Aufzeichnungen   uber   die  Gemeinden   in   Kemi-Lappmark. In: Sjögren J. A. Gesammelte Schriften. St. Petersburg, 1861.

32. Jacob Teitts klagomalsregister emot adeln i Finland ar 1555—1556. Utg. av   K.   Grotenfelt.   „Todistuskappaleita   Suomen   historiaan". V. Helsingissa, 1894.

33. Vartiainen  A.  Eräs Kajaanin tie noilla itärajan yli käytyä kaup­paa valaiseva asiakirja 1600—luvulla. "Historiallinen arkisto", 1938.

34. Wall in V. Suomen maantiet, v. 1808 saakka. „Fennia", 8, № 2, Hel­singfors, 1893.

Вернуться к путешественникам

Вернуться в библиотеку

"Кирьяж" Краеведский центр п. Куркиеки. 

Авторы:   Петров И. В., Петрова М. И.

E-mail: kirjazh@onego.ru